Невыдуманная история

Дело о деревянной машине

Поле напоминало небритую щеку. На густой стерне ясным сентябрьским днем догорал грузовик, лопались от нестерпимого жара железные бочки с горючим. Поодаль, даже не пытаясь увернуться от черного дыма, сидел парнишка, перепачканный сажей, с подпаленной шевелюрой. Руки его дрожали. Шел 1952-й год.

Шоферу едва исполнилось двадцать три. У Володи голубые, как апрельское небо, глаза, конопушки по лицу и на руках, волосы, стриженные по моде тех лет. Его братья Николай и Василий были на фронте, а на старшего Ивана пришла похоронка. Но Володе судьба дала отсрочку - от военкомата его направили учиться шоферскому делу. А потом пришла победа, и новоиспеченный водитель грузового транспорта стал ездить по мирным дорогам.
В те годы люди взрослели быстрее, словно боялись, что жизнь может быть короткой. Вот и Володя после распределения в Кандры, в нефтедобывающее управление, очень скоро стал отцом семейства. Он положил глаз на барышню с почты, которая принимала телеграммы. Русская “кызым” бойко общалась с местными бабушками на татарском языке, была смешливой и никогда не стыдила малограмотных клиентов, переписывая их тексты. А Володе так не хватало в чужом рабочем поселке доброты, и он стал провожать Валю после работы, иногда приглашал в кино. Однажды так долго простояли у калитки, что масло, которое он купил еще до свидания и неосмотрительно засунул в карман, растаяло. Этого девушка не узнала, но брюки были испорчены. Валя жила с матерью и сестрой, а отец ее был расстрелян в сталинских застенках - по доносу за анекдот, который один из товарищей посчитал антисоветским. Володя стал помогать в доме по мужской части. Через год, после того как расписались, родилась дочка.
Володю посадили на деревянную машину “ЗИС-5”. Он не роптал. Завгар сразу обнадежил: “Хорошо себя покажешь - дадим другую. Как раз пополнение в автопарк ожидается”.
Уж как он полировал влажной тряпкой темно-зеленые бока “старой клячи”, чистил и оглаживал, словно породистого скакуна! Работа нравилась - доставлял грузы на буровые. Полюбил дорогу, ветер в открытое окно кабины, свободу. Ни о каком радиоприемнике слыхом не слыхивали и не мечтали тогда шофера. Да он и без музыки не скучал - всегда было о чем подумать, а если подворачивался разговорчивый попутчик, в запасе имелась пара-тройка веселых жизненных историй, которые умел рассказать с юмором, метким словцом.
Летом на пяток минут не возбранялось свернуть к озеру, у пологого берега Кандрыкуля можно ладонью накрыть рыбешку - вода как стекло. Ранним утром, когда солнце еще только потягивается где-то за зелеными холмами, облака и кромка воды окрашены розовым. И грибные места деревенский парнишка быстро разведал. Пока буровики разбираются с грузом, обследует ближайшую рощу, а шампиньоны так прямо из кабины видать, будто белые камни разбросаны на старых пастбищах.
Скучнее пилить до качалок зимой, в белом безмолвии. Но тем приятнее встречи с нефтяниками. И обнимут, и чаем напоят, новостями поинтересуются. Его любили.
Омрачали жизнь только частые поломки допотопной техники, но и ремонт Володя по-своему полюбил, ведь интересно же докопаться, откуда непонятный стук, почему масляное пятно на земле образовалось или глохнет мотор. В распутицу буксовать приходилось часто, зимой, бывало, заносило по самые стекла. В двадцать с небольшим преодоление трудностей воспринимается как романтика. К тому же крутить баранку считалось престижно, как и сидеть за штурвалом самолета. Ради того, чтобы днем ловить восхищенные взгляды девушек, можно после смены и полежать под машиной с гаечным ключом.
...В тот роковой сентябрьский день начальство распорядилось доставить солярку на дальнюю буровую, где экскаватором прокладывали траншею под водовод.
- Машина не оборудована под перевозку горючего... - попытался отказаться от опасного груза Володя.
- Ничего, ты потихоньку. Больше не на чем отправить. Ребята, знаешь, как рады будут тебе, дело у них стоит.
Ну, раз дело стоит...
На нефтебазе в кузов загрузили емкости, а в кабину подсел заправщик.
По грунтовой дороге трясло, и пару раз Володя останавливался, чтобы проверить груз. Вроде порядок. Но предательская струйка уже бежала по деревянному кузову...
- Ты, Володя, с тещей живешь? - поинтересовался заправщик.
- Не, мы у Салимы угол снимаем, знаешь зеленый дом за ручьем?
- А я с тещей. Злая, как сто чертей. Ехидная. Комнату снимать деньги ищу. Не знаю, сколько выдержу еще.
- Злая... Это с какой стороны посмотреть. Даже в самом плохом есть хорошее. Ну не фашист же она - давай ищи в теще хорошее, притирайся. Валька тоже поначалу батю моего невзлюбила. Злой, говорит, собаку чуть до смерти не забил за то, что в сенях нагадила. А вот такая история про отца. Мать просит его - зарежь ты корову, молока совсем мало дает. А он - не могу, она кормилица. Всю войну нас спасала, а то бы с голоду померли. Так и не зарезал, до сих пор живет у нас. Как почетный член коровника.
- Хорошо такого друга, как ты, иметь. Легко с тобой, Вовка. А я подозрительный, долго обиды помню - таким уж мать родила.
В какой-то момент пролетели мимо стоящей на обочине селянки, она что-то кричала вслед... Потом водитель встречного автобуса просигналил фарами, скрестил руки: стоп! Володя увидел в боковое зеркало шлейф дыма и резко затормозил. Лицо обдало жаром. Огонь, который сносило на скорости, широко лизнул фанерную кабину. В чем был, запрыгнул в кузов, но успел сбросить лишь пару бочек, они стали салютовать огненными струями. Парни принялись забрасывать кузов землей. Но куда там! Деревянный грузовик сгорел в мгновение ока, шофер едва успел вытащить путевку из бардачка. Когда первый шок прошел, оказалось, что Володя один в поле. Заправщик исчез, будто корова языком слизала. “С таким другом и врагов не надо”, - грустно прошептал спекшимися губами Володя.
Помимо бочек в кузове стоял 700-литровый прямоугольный бак на ножках, небрежно приваренных по углам. Ножки раскачивали бак, и в какой-то момент боковой шов стал расходиться. Вытекающая солярка просочилась под днище кузова и стала капать на разогретую выхлопную трубу. Горючее воспламенилось... Таким был вердикт дорожных инспекторов, приехавших на место аварии. Они забрали права, путевой лист и пообещали сообщить о случившемся в гараж.
Опустился вечер, и Володя стал присматривать стожок, чтобы переночевать. Вдруг рядом затормозил “ЗИС-5” с незнакомыми номерами. Защемило в груди. Еще утром он сидел за рулем такого же трехтонника. Пожилой водитель подошел к стожку, поинтересовался, что случилось.
- Ну, горевать поздно. Садись в машину, у меня переночуешь. На земле спать холодно. Хозяйка баню истопила. Утром я в районный центр поеду и тебя до ГАИ довезу.
Володя послушно кивнул. В доме с нарядными ставнями его накормили, отправили в баню, а потом Халида-апа, судя по всему, медичка, по просьбе мужа сходила в фельдшерский пункт и принесла справку-освидетельствование, где было написано, что у водителя алкоголь в крови не обнаружен.
- Убери бумагу в надежный карман - в суде пригодится.
Лежа за занавеской, Володя думал о том, какие разные уроки в один день преподала ему жизнь. Человек, набивавшийся в друзья, предал при первом же испытании. А совершенно незнакомые люди обогрели и приняли в его судьбе участие. Он заснул с мыслями о Вале - знал, что любимая не отойдет ночью от окна.
На следующее утро в ГАИ Володе нарисовали мрачное будущее - до семи лет колонии строгого режима с выплатой ущерба: “Работай пока, в суд вызовут повесткой”. Легко сказать “работай”, когда над тобой подвесили гильотину. Гаражное начальство будто парализовало: права не отдают и на другую машину не сажают. Володя начал слесарить. Тяжело каждое утро проходить мимо останков своей трехтонки. Еще тяжелее видеть, как отдаляются шофера. У них свои разговоры: про дорогу, про путевые листы. А его собеседник - кладовщик небритый.
- Погоди, потом и близкие отвернутся, - неуклюже утешил тот, видя неприкаянность парня.
- Отвернутся, значит, не близкие, - огрызнулся Володя и направился к выходу.
- Ты куда?
- Ведро принесу, детали надо промыть.
- Так ты его уже принес...
Володя думал о том, что у человека должно быть что-то важнее его самого. Тогда легче переносить трудности. У него с этим все в порядке - о себе он вообще не переживает. Правда, на ремне пробил новую дырку, чтобы брюки не свалились. У Вали черные круги под глазами.
Невыносимое ожидание длилось не один месяц - до того дня, когда по радио люди услышали трагическую весть: умер отец народов Иосиф Сталин. Вскоре объявили амнистию, и тысячи политзаключенных вернулись из лагерей, прекратилось преследование находившихся под следствием. Колесо истории коснулось и Володи. Уголовное дело закрыли, а руководству предприятия направили административную бумагу о взыскании ущерба с виновника аварии. Ребята хлопали по спине: “Везунчик!..” А рано было радоваться. Бухгалтер уже щелкала костяшками деревянных счет, составляя смету для предъявления в суд. Володю пригласили ознакомиться с окончательной суммой ущерба, и он ахнул от неожиданности: 11 тысяч 639 рублей.
- Это же грабеж! Новый “ЗИС-5” стоит около 18 тысяч, а моя развалюха еще в войну все отдала людям.
- А известно тебе, что год назад машина прошла капремонт, он влетел предприятию в копеечку, так что и эти затраты включены в смету, - не сдавалась бухгалтер.
- Мне и за три года такие деньги не собрать, даже если на один хлеб сяду.
- Не переживай, зато тюремную баланду есть не будешь.
Между ртом и куском многое может произойти, сказал мудрец. Гаражное начальство поторопилось широко разинуть рот. Вмешался в ход событий его величество случай.
Недавно назначенный в район судья пришел на почту давать телеграмму. У Вали глаза постоянно на мокром месте. И надо же было такому случиться, чтобы именно на бланк судьи упала слезинка. Чернила расплылись. Мужчина молча переписал телеграмму, а потом поинтересовался у девушки, что стряслось.
- У моей семьи большое горе...
Он внимательно выслушал Валю, задал два вопроса, сказал: “Такое дело в производстве имеется. Пусть ваш муж придет завтра ко мне, я научу его, как отвечать во время разбирательства”.
На приеме Володе не пришлось долго рассказывать об аварии - документы из ГАИ лежали на столе. У судьи густые брови, пронзительный взгляд, и весь он как с плаката - литой. Но на манжете не хватало пуговицы, и когда Володя это заметил, ему стало немного легче: не боги карают.
- Ты виноват. Почему не отказался везти солярку? Машина не оборудована, - густые брови сошлись на переносице.
- Меня бы уволили.
- А вот диспетчер, который путевой лист подписал, работает сейчас? Половина вины на нем. Но можешь объяснить ему, что если имеется еще и разнарядка на груз, то возмещать ущерб будет не он, а тот, кто разнарядку подписывал.
Володя молнией вернулся в автоколонну. Все объяснил диспетчеру, и тот, зарывшись в старую документацию, вскоре обнаружил драгоценный листочек. Теперь настал черед старшего диспетчера беседовать с судьей - в разнарядке стояла его закорючка.
В тот вечер Володя пришел домой повеселевший. Тоненький лучик надежды уловила в его глазах жена.
- Валя, разделили одиннадцать тысяч шестьсот тридцать девять рублей пополам!
- Пополам? Ты шутишь!
Однако и ополовиненная сумма ущерба оставалась пугающе неподъемной. Валя молча мешала в детском ковшике кашу, Володя задумчиво раскачивался на стуле. Но глаза у обоих все равно посветлели. Ведь дело не только в деньгах. Появился человек, которому было не все равно. “И среди судей встречаются порядочные”, - заключила Валя, оставшаяся без отца в девять лет.
А потом и вовсе чудеса начались. Начальник, несколько месяцев проходивший мимо Володи, как мимо шкафа, столба, железки ржавой, подошел и участливо поинтересовался, сколько лет дочке, где жена работает, сколько хозяйка берет за квартиру.
- Давай так сделаем. Попроси шоферов, чтобы чиркнули расписки, будто брали с твоей машины уцелевшие детали для ремонта. Мы эти детали оценим и вычтем их стоимость из первоначальной сметы. Лады?
Еще бы не “лады”! Ребята, конечно, не отказали. Ворох расписок Володя отнес бухгалтеру, и та, сложив губки в трубочку, пощелкала деревянными костяшками, после чего ущерб уменьшился до двух тысяч рублей. Володе присудили выплатить половину этой суммы.
“И в начальстве просыпается человеческое, когда собственного кармана коснется”, - шутили в гараже.
Есть дни, которые назавтра забываются. Другие вбиты в голову пожизненно. Лица, имена, целые монологи не стираются из памяти, если они связаны с сильными эмоциями, потрясениями. Неудивительно, что мой отец, Владимир Харитонович Гальченко, и сегодня, по прошествии шестидесяти трех лет, называет - разбуди хоть среди ночи - точную, до рубля, сумму ущерба. Каюсь, я не смогла, наверное, в своем рассказе передать эмоции тех дней, весь трагизм создавшейся после аварии ситуации, ведь меня тогда и на свете-то не было, а сегодня папа рассказывает о сгоревшей машине ровным голосом. Но если читатель вспомнит знаменитый фильм “Дело Румянцева”, вышедший на экраны, в 1956-м, то легко проникнется атмосферой тех лет, когда страх витал в воздухе, а засудить, посадить маленького человека было проще простого. Параллели напрашиваются сами собой. По сюжету фильма начальник автобазы отправляет Румянцева (актер Алексей Баталов) в рейс с краденым грузом. В дороге шофера арестовывают. Всю тяжесть преступления начальству удается переложить на его плечи. Но, к счастью, потом дело переходит в руки умного, неподкупного следователя.
В случае с моим отцом районный судья сразу понял, что руководство автобазы вознамерилось свою преступную халатность переложить на зеленого парнишку. А помогла найти правду... слезинка мамы.
- Спустя несколько лет, когда я хорошо зарабатывал, построил небольшой дом, и было вас, дочек, уже трое, я встретил на железнодорожном вокзале в Абдуллино того судью, - рассказывает папа. - Он-то меня поначалу не вспомнил, был я в ременном хорошем пальто, каракулевой шапке. А я судью сразу узнал. Пойдемте, говорю, в ресторане посидим. Хочу вас от души угостить. Он не отказал, и мы проговорили больше трех часов.
Наверное, если бы моему отцу в самом начале взрослой жизни не выпало испытание сгоревшей машиной, он не стал бы таким сильным духом, бескомпромиссным, каким его все знают. Мне очень нравится афористичное выражение писателя Сомерсета Моэма “Прочитать тысячу книг - не большая заслуга, чем вспахать тысячу полей”. Оно помогает видеть в человеке любой профессии личность, достоинство, талант. Мой отец не прочитал тысячи книг, война помешала получить техническое образование. Но он исколесил тысячу дорог и не хуже иного инженера разбирается в технике. Он строил нефте- и газопроводы, заводы, дома, дворцы культуры, за что имеет правительственные награды. Но сам больше всего дорожит значками “За безаварийную работу” - их у него три, получены в разных организациях. Да, за долгую-долгую жизнь папа не совершил больше ни одной аварии.
В июне Владимир Харитонович отмечает свое 87-летие. Мы все: дети, внуки, правнуки - любим его, желаем здоровья, и пусть дорога рука об руку с нашей мамой Валентиной Андреевной будет “безаварийной”!