Это наша с тобой биография…

«Мы же книги глотали, пьянея от строк»

Во времена моего детства не было телевидения, интернета, и для нас главным источником познания мира были книги. Сначала детские – Корней Чуковский, Самуил Маршак, Агния Барто, народные сказки… В учебниках «Родная речь» для начальных классов публиковали рассказы и фрагменты произведений Льва Толстого, Ивана Тургенева, Антона Чехова… Некоторые отрывки интриговали: а что дальше? – хотелось прочитать целиком.

В далёком-далёком 1947 году, когда я училась в третьем классе и мы жили в Мичуринске, папа записал меня в библиотеку. Поразили обилие книг и возможность выбора – бери любую! Мои глаза остановились на крупноформатном фолианте. Название сразу очаровало: «Волшебник Изумрудного города». Никогда не забуду эту книгу. Далеко не новая, но в приличном состоянии, в твердом коленкоровом переплете, на хорошей плотной бумаге. А главное – великолепные рисунки-иллюстрации. Еле дождалась, когда придём домой, открыла – и унес меня канзасский ураган вместе с девочкой Элли и её собачкой Тотошкой в волшебные страны и приключения.
На имя автора я и внимания не обратила. Это позже, когда Волшебником из страны Оз увлеклись мои дети, внуки, я узнала об Александре Волкове, мы покупали его книги-продолжения по мере их выхода в свет, используя все пути и связи. А сейчас благодаря Интернету выяснила, что моя первая библиотечная книга, скорее всего, издание 1939 года (второе вышло в 1959-м), а иллюстрации – черно-белые штриховые рисунки – принадлежат Николаю Радлову. И пожалуйста, сами рисунки, такие знакомые, запомнившиеся на всю жизнь: ураган поднял в воздух фургон вместе с Элли, вот она идёт с обретенными друзьями Страшилой, Железным Дровосеком, Трусливым Львом, которым должна помочь исполнить их желания. Одному получить мозги, другому – сердце, третьему – смелость. Но, оказалось, всё это было у них, просто они не верили в себя. А если поверишь, то будешь и умным, и добрым, и смелым.
Закончился учебный год, я перешла в четвертый класс. Мы с папой пошли на базар покупать учебники. Тогда все покупали на базаре: продукты, одежду, мебель… Буханка хлеба, я запомнила, стоила от 90 до 120 рублей. Мы купили мне «Родную речь» для четвертого класса за 300 рублей. Книга была новая, в твердом красивом переплете с картинкой на обложке – репродукцией картины И.Шишкина «Утро в сосновом лесу». Я гладила мишек, прижимала книгу к сердцу… Радость была безмерная. И как мне было обидно, когда в Тамбове, куда вскоре папу перевели по военной службе и где люди почему-то жили совсем по-другому, гораздо благополучней, мне никто не верил, что мы заплатили за учебник 300 рублей.
Трудно сказать, когда Пушкин впервые возник в моем сознании. Кажется, сколько я живу, столько знаю: есть Пушкин! Мне было около трех лет, мама мне читала, и я запоминала, декламировала стихи:
Ветер на море гуляет
И кораблик подгоняет;
Он бежит себе в волнах
На раздутых парусах.
Я знала, что это стихи Пушкина. Показывала на свою фотографию с кудрявой головой и говорила: «Пушкин!» Я знала, как он выглядит.
Конечно, сама читать его стихи, другие произведения я начала лет в одиннадцать. Уже в Тамбове папа принес толстенную, тяжеленную книгу крупного формата. А.С.Пушкин «Избранное». Туда входили и стихи, и поэмы, и проза, и «Евгений Онегин». Изумительные цветные иллюстрации, которые я могла рассматривать бесконечно. Например, Черномор летит по небу с Русланом… Или девушка-горянка идет с кувшином к «кавказскому пленнику»… Или Дубровский с Машей… Онегин и Татьяна… Это была настоящая книга. Учебник. Читала все подряд, хотя многого не понимала. Например, в стихах часто упоминались мифологические герои с неизвестными и красивыми именами. А как мне хотелось узнать, кто такой Анакреон… Позже перечитывала «Египетские ночи» и поражалась, как я могла это воспринимать тогда… А Пушкин всегда был для меня как живой, реальный человек. Когда познакомилась с биографией поэта, переживала его смерть как реальное, конкретное, меня касающееся событие…
У меня была подружка – большая книголюбка. Мы мечтали с ней стать моряками, поэтому обожали Жюля Верна, Александра Грина. А вместе с ними Вальтера Скотта, Майна Рида, Фенимора Купера, Александра Беляева… Почему-то книги были старые, зачитанные (послевоенное время!), но мы, как у Высоцкого, глотали их, пьянея от строк, от того мира, который открывали нам пожелтевшие страницы.
Понятие «любимая книга» для меня относительное. Любимой становилась книга, которую читала в данный момент. Прочитанное обсуждали в классе, спорили, мечтали быть похожими на героев. На пике интереса была «Молодая гвардия» Александра Фадеева. Среди молодогвардейцев у каждого были любимчики. Мне нравился Серёжка Тюленин, соседке по парте – Уля Громова, кому-то - Любка Шевцова… После «Ивана Ивановича» Антонины Коптяевой страстно мечтала стать хирургом.
«Анна Каренина» Льва Толстого меня просто сразила. Читала дома, вечером, а наша семья (папа, мама, сестра и я) жила в одной комнате коммунальной квартиры, уже поздно, мама несколько раз призывает закрыть книгу и спать. «Сейчас, сейчас», - говорю, а сама не могу оторваться. Дохожу до сцены скачек, когда Вронский падает вместе с лошадью, Анна, забыв о светских условностях, открыто проявляет свои чувства… Мама встаёт и выключает свет. Ужас! Что делать?! У меня над кроватью висел карманный фонарик, я схватила его – и под одеяло. Читала, пока не иссякла батарейка. Но тут рассвело, и финал я дочитала при естественном свете. Меня всю колотило, ни о каком сне и речи не могло идти…
В девятом классе прочитала книгу Бориса Горбатова «Мой Донбасс». Настолько он романтично представил профессию журналиста, что я решила посвятить ей свою жизнь. Уже видела себя с авторучкой и блокнотом, с фотоаппаратом через плечо, шагающей по необъятным просторам Советского Союза. Кстати, на этом выборе и остановилась.
И всё-таки есть у меня книга, которую могу назвать любимой. Это «Сага о Форсайтах» Джона Голсуорси. Объёмная, включающая в себя несколько романов, глубокая, написанная прекрасным литературным языком книга удостоена Нобелевской премии. Не для одноразового чтения. Помню, никак не могла преодолеть рубеж в тридцать три страницы, казалось повествование таким скучным, нудным. Но в какой-то момент всё изменилось, страницы полетели одна за другой. История нескольких поколений большой семьи аристократов в течение почти четырёх десятилетий, её расцвет и крах представлены на фоне политических событий в стране и мире. Описания вещей, природы, подробные характеристики героев, которые удручали, теперь перечитывала по несколько раз. Написано так мастерски, красиво, чтение доставляет эстетическое удовольствие. Как удивительно – ясно и мудро старый Джолион уходит из жизни под старым дубом… Герои живые, все яркие индивидуальности, со своими взглядами на жизнь, своими «скелетами в шкафу», своими историями любви, разочарования, предательства, измены. Здесь любовь взаимная и безответная, любовь мужчины и женщины, матери и сына, отца и дочери.
Уходит в прошлое викторианская эпоха, всё меняется, меняются герои, отношение к ним автора. Не знаю, сколько раз перечитывала «Сагу», но всегда с интересом, могу с любого места начать и уже не остановиться. Каждый раз открываешь новые штрихи, жизненный опыт заставляет что-то по-другому воспринять, оценить. Если раньше Сомс меня возмущал своим практицизмом, нежеланием понять, что Любовь и Красота немыслимы без Свободы, то теперь ловлю себя на мысли, что больше сопереживаю не красивым, правильным, разумным Ирэн и Джону, а пылкой, импульсивной, своенравной Флер и «собственнику» Сомсу, у которого, оказывается, чувствительная, ранимая душа, а способность любить в полной мере проявилась в беззаветном, всепоглощающем чувстве к дочери. И сам автор по-другому относится к Сомсу. Если в первом романе «Собственник» он представляет Сомса резко критически, жестко, то в последнем – «Сдается в наём», написанном уже после первой мировой войны и революции в России, отношение к герою смягчается. Чувствуется, что Голсуорси грустит об уходящей эпохе и видит в герое олицетворение надежности, стабильности.
В «Саге о Форсайтах» есть много моментов, деталей, явлений чисто английских, но больше, на мой взгляд, общечеловеческого. В этом и прелесть классической литературы – и русской, и зарубежной, что она вечна, на все времена, для всех поколений и национальностей. И всегда источник духовности и высокой эстетики.

Нина ЖИЛЕНКО.