О живительной силе курая, башкирских джигитах и о «послушных» фрицах

Военный период жизни Файзи Гаскарова плохо изучен и освещен. И хотя во всех статьях, посвященных уникальному хореографу, говорится о его регулярных поездках в действующую армию с концертами, о создании им солдатских ансамблей танца, Файзи Гаскаров, увы, не имеет ни одной воинской награды, даже медали «За вклад в победу в Великой Отечественной войне», которую давали практически всем. Например, ею была отмечена его ученица Зайтуна Насретдинова, а Файзи Адгамович нет. Странно! Может, его представление на награду, как это подчас бывало, «завалялось» где-то в архиве Минобороны СССР? Потому-то сегодня такой интерес представляет статья Зайни Рафикова «И зазвучал курай», опубликованная в газете «Вечерняя Уфа» почти 60 лет назад - 29 мая 1969 года. Представляем ее фрагмент вниманию нашего читателя.
Началась Великая Отечественная война. Но Файзи Гаскарова в армию не призвали.
– Не можем. У вас бронь, – ответили ему, когда он обратился в Кировский райвоенкомат города Уфы. – Война войной, а таланты надо беречь.
Файзи Адгамович пришел второй, третий раз. Военком железно стоял на своем.
– Добровольцев хватает и без вас, – заявил он артисту тоном, не допускающим возражений. – Сейчас все хотят на фронт.
«А я все равно поеду», - ответил Гаскаров.
И он сдержал слово. Взяв командировку в Москву, явился в Главное политическое управление Советской армии и Военно-морского флота и попросил направить его на фронт к землякам-конникам.
В военном ведомстве ему сказали:
– В творческую поездку на месяц-полтора отправим. Зачислить в армию не можем.
Было это осенью грозного 1942 года.
Весть о приезде в Башкавдивизию знаменитого исполнителя народных танцев мгновенно облетела все соединение. Файзи Гаскарова пригласил к себе командир дивизии полковник Минигали Шаймуратов.
– Какой все же молодец ты, Файзи! – Комдив заключил артиста в свои крепкие объятия. – Я уже было собрался написать письмо Народному комиссару культуры Башкирии. Понимаешь, какое дело. Скучают джигиты по родному краю. Крепкий дух коннику нужен не меньше острого клинка. Надо порадовать ребят. Подумай, пожалуйста, как это сделать.
Выйдя из командирского блиндажа, Гаскаров сразу отправился в окопы и начал искать среди солдат певцов, танцоров и людей, умеющих играть на музыкальных инструментах. Ходит день, ходит другой… Наконец находит видавшую виды гармонь и солдата, который мог не особо мастеровито сыграть на ней. Вскоре ему встречаются домрист казах Мулдакаев, кураист башкир Сарбаев. Остается лишь найти домру и сам курай. Но беда – где их взять? Ведь домру можно изготовить только из грушевого дерева. А для курая необходима хотя бы медная трубка.
Гаскаров и Мулдакаев решили добраться до прифронтовой деревни, три дня назад освобожденной от гитлеровцев.
– Грушевое дерево? Вряд ли найдете, – вздохнули жители деревни. – Раньше, конечно, у нас был фруктовый сад. Росли там и груши. Но фашисты срубили все деревья и сделали из них накат для своих землянок и блиндажей.
Об услышанном Гаскаров рассказал полковнику Шаймуратову.
– Тогда что ж, за грушевым деревом придется к «фрицам» сходить, – сказал комдив.
– А они дадут?! – удивился Гаскаров.
– Не только дадут, даже сами принесут!
В одну из ночей силами нескольких эскадронов производится внезапная разведка боем. Конники углубились до второй позиции обороны фашистов, захватили много пленных и трофеев.
На рассвете на передовую прибыл командир дивизии. Вместе с ним был и Гаскаров. Они обратили внимание на группу немецких солдат, которые на плечах несли бревна.
– Я же говорил тебе, Файзи, – сказал Минигали Мингазович, указывая на взятых в плен гитлеровских вояк. – На свете нет людей «послушнее» и «щедрее», чем фрицы… Конечно, в тот момент, когда к их горлу приставишь лезвие клинка. Давай, дорогой, приступай к изготовлению домры!
Оставалось найти курай. В этом Гаскарову помогли зенитчики. Как-то, будучи на батарее, Файзи рассказал артиллеристам о своих заботах. Все сочувствовали артисту. А один из офицеров сказал:
– Эх, друг, что же ты молчал до сих пор! Мы бы тебя давно завалили материалом для курая...
И действительно, на второй же день зенитчики сбили фашистский «Фокке-Вульф» и притащили Гаскарову целую кучу тонких алюминиевых трубок. Из них Сарбаев смастерил курай.
– Вот проклятые фрицы, будто знали, что придется воевать и с башкирами! – сказал он товарищам, предварительно убедившись, что инструменты получились весьма неплохие. – Смотрите, какие хорошие трубки для курая приготовили. Послушайте-ка, ведь звучат такие ничуть не хуже наших настоящих.
Через несколько недель самодеятельный ансамбль Файзи Гаскарова выступил перед конниками со своим первым концертом. Кавалеристы с удовольствием слушали песни родного края, восхищались огненной пляской танцовщиков, которым вдохновенно аккомпанировали Сарбаев – на курае, Мулдакаев – на домре. У всех на душе стало светлее и радостнее.
Когда концерт завершился, один из воинов подошел к Гаскарову.
– Файзи агай, - обратился он к руководителю ансамбля, – наверно, Вашим артистам не совсем удобно выступать без эстрады. Если так, дайте только знать, и мы живо решим эту задачу. «Попросим» гитлеровцев соорудить такие подмостки, что ахнете!
– Нет, не нужно, – ответил ему Гаскаров, – ведь мы выступаем сегодня здесь, а завтра там. Эстраду за собой таскать не будешь. Хлопотно. А вот когда придем в Берлин, мы непременно «попросим» гитлеровцев, чтобы они для нашего ансамбля предоставили самый лучший концертный зал города. Как ты думаешь, предоставят?
– Обязательно! Ведь фрицы, как говорит наш комдив, народ «послушный». В этом Вы и сами убедились…
Воин оказался прав. 16-я гвардейская Черниговская четырежды орденоносная Башкирская кавалерийская дивизия участвовала в боях за взятие логова фашистского зверя – города Берлина. И в его концертных залах ансамбль соединения, основанный Гаскаровым, неоднократно выступал с концертами.