Звёзды в ведре

Обычно я чувствую беду. Каким-то древним звериным инстинктом считываю. А тут - не учуяла.

Темноволосый мальчишка, чуть старше моего среднего сына, просто играл вместе со всеми в прятки. То бегал. То садился отдельно ото всех, молчал, сторонился расспросов. И опять бежал играть.
Летний вечер шуршал шинами авто, заполнявших дворы, на фоне громад многоэтажек белели кисти цветущей черемухи. Двор постепенно пустел и темнел. А мальчишка все не шел домой. И мы не шли - ждали мужа. Но мои-то дети со мной, а этот парень один.
- Азат, тебя дома не потеряют? - намекаю аккуратно.
- Не, у меня бабушка сегодня умерла, мне сказали погулять подольше.
Ого, вот как.
- А как вы думаете - Бог есть?
Сложно говорить с ребенком на такие глобальные темы, мировоззренческие. Другая семья, вероятно, иная культура, судя по внешности мальчика и его имени. Насаждать «партизанскими» методами христианскую идеологию я не хочу. Имя моего Бога слишком большое и славное, чтобы воровато шептать его в уши маленькому человеку.
Рассказать ребенку о Боге, в которого верит семья, - святая обязанность родителей, и я не пытаюсь ее оспаривать, такова моя личная позиция.
Но что, если парню нужен сейчас разговор о вечности и Всевышнем? Чтобы подтвердить внутри себя: ничто не пропадает в никуда. И бабушка сейчас не одинока, хоть и оторвана от семьи. Она с Кем-то, Кто больше времени и больше смерти.
- Да, Азат, Бог есть. Он очень добр. Он Бог живых и умерших.
Пытаюсь сразу увести разговор на нейтральную тему.
- А что это у тебя в папке, рисунки?
Из клеенчатой папки с замочком торчит стопка листов - работы, выполненные гуашью, графика, судя по уголкам.
Азат достает акварельный набросок, протягивает.
Ведро с водой и ручкой из нержавейки, стоящее в густой траве. На рисунке - вечер, примерно такой же, как сейчас. А в воде - опрокинутое звездное небо… Мурашечно, потому что каким-то неведомым образом трогает до глубин души.
- Я про бабушку думал, когда рисовал.
- Мне кажется, твоя бабушка была очень хорошим человеком, раз ты такой рисунок сделал в память о ней.
Кивает, прячет лист в папку.
Вскоре из окна соседнего подъезда женский голос позвал мальчишку. Он убежал, махнув нам на прощание.
А я остаюсь с чувством, что сейчас соприкоснулась с Искусством. Искусство ведь не славой мастера меряется, и ценность - не только в уровне владения кистью.
Творцы (любые) пропускают целый мир через собственную душу, чтобы отразить хоть малую его грань. И в этот миг становятся подобными Богу, потому что наделяют свое творение духом, облекая его в плоть, делая смерть и забвение бессильными, пока мы, остальные, приобщаемся к их творению, каждый в ту меру, которую способен вместить.