«Такая вот судьбинушка…»

Очень мало сохранилось фотографий маминых родственников. Те, что остались, слишком плохого качества. Более-менее можно рассмотреть моего прадеда Василия Евстахиевича Окунева.

Родом он из-под Симбирска (ныне - Ульяновск). Крестили то ли в 1846-м, то ли в 1848 году. Отец Евстахий, или, как его звали, Стахей, числился крепостным у богатого помещика. Стахей слыл исправным работником, хорошим плотником, поэтому хозяин отпускал его с сыновьями на заработки. Часть денег Окуневы отдавали помещику, но немножко удавалось и скопить.
Вскоре после отмены крепостного права в 1869 году старший сын Стахея Василий женился. Купили ему небольшой домик на окраине Симбирска, а родители поселились во флигеле, где открыли скобяную лавку.
Надо заметить, что характер у Василия был упертый, жадный до новых впечатлений, да и руки мастеровые. Недолго он побыл помощником у своего батьки, забрал жену, двух малолетних детишек и подался в Уфу, где устроился к знакомому мебельщику. Поначалу ютились в двух маленьких комнатах неподалеку от Троицкого собора (ныне - район монумента Дружбы). Супруга работала прачкой, потом начала вязать красивую домашнюю обувь, украшая эксклюзив дешевыми бусинками или бисером. Старший сын Евдоким успевал помогать в огороде, а потом так ловко научился вязать, что мать за ним не поспевала. Младший Андрей (мой будущий дед) был при отце; рано научился столярничать, как говаривал про него Василий: «Дерево малец душой принимает. Знать, такая у него судьбинушка».
Моя мама запомнила своего деда непоседливым, скорым на подъем, выдумщиком и любителем до всего нового, доселе ему неизвестного. Еще по молодости Василий пристрастился к чтению, освоил нотную грамоту, виртуозно играл на гармони, любил петь. А уж ежели взялся освоить какое-либо новое ремесло, все у него получалось быстро да ловко. Мог он и сапоги стачать, и одежонку подправить, а коль нужда заставит, и обед приготовит, и хлеб испечет. Вот только сидеть на одном месте подолгу никак не мог. Уже в Уфе народились у него три дочери: Агриппина, Катерина и Агафья, а Василию все куда-то надо ехать, по свету мыкаться. Где-то в середине 90-х позапрошлого века собрал он артель и отправился подработать. Было ему пятьдесят с небольшим. Года два о главе семейства и слуху не было, а когда Андрей надумал жениться и начал дом на Выселках (ныне - район улицы Владивостокской) строить, вдруг объявился, да не один. Приблудился к артельщикам парнишка лет десяти – Алешка. Родители его и сестренка от тифа умерли. Подобрали горемычного мужики, назначили в подмастерья, а у Василия к нему сердце особенно прикипело: взял в сыновья.
Дом для Андрея и его жены Прасковьи построили быстро. Получился просторный, с мезонином, балкончиком, большой верандой. Андрей пошел по стопам отца: стал плотником, мебельщиком, работал в железнодорожных мастерских, потом на паровозоремонтном заводе.
Моя мама помнила деда Василия с конца 20-х годов. Это был уже степенный мужчина, с окладистой бородой, с добрыми, веселыми глазами, острый на язык, поклонник Горького и большой любитель пирогов с рыбой, которой в ту пору невидимо водилось в Белой и Уфимке.
Неугомонный старик встретил революцию в Москве, куда ездил устраивать на учебу Алешку, поучаствовал в гражданской войне сначала на стороне белых, потом на стороне красных. Алексей служил санитаром и твердо решил стать доктором. В Уфу от него пришло несколько писем, но мечтам не довелось сбыться: юноша умер от скоротечной чахотки. Василий горевал как по родному сыну, но… прошло время, и, встряхнув головой, Василий произнес свою любимую фразу: «Такая уж судьбинушка!»
Сам Василий Евстахиевич умер в 1937 году, пережив сына Андрея. Большую семью Окуневых жизнь разбросала по всей огромной России. Четверо маминых сестер остались в Уфе, хотя тоже поездили немало, сопровождая своих мужей-офицеров.
В конце прошлого века, когда квартиры начали активно приватизировать, мы с мужем решили перебраться поближе к родственникам в Таганрог. Теплый климат, море, чеховские места… Нашли подходящий вариант для себя и для мамы. Как все пожилые люди, она долго думала, сомневалась, взвешивала… Потом махнула рукой: «Нет, ребятки! На Родине-то привычнее и покойнее. Вы как хотите, а я останусь дома. У каждого своя судьбинушка!»
Ну разве мы могли ее переубедить?!