Сердце, отданное Театру

В Международный день Театра, 27 марта, перестало биться сердце Тамары Петровны Абросимовой. Театр был ее страстью, ее любовью, ее местом службы. Ее жизнью…

Упокоилась она на Смоленском кладбище Санкт-Петербурга, рядом с супругом, Владимиром Сергеевичем Абросимовым, заслуженным артистом России, народным артистом Башкортостана, ушедшим из жизни тремя годами раньше…
Не счесть, сколько раз за эти сорок дней рука невольно тянулась к телефону, чтобы набрать знакомый номер: спросить, уточнить, посоветоваться, помолчать… Но крохотная черно-белая фотография, стоящая теперь на моем рабочем столе, где Тамара Петровна – молодая, очаровательная, запечатленная в момент каких-то лишь ей ведомых раздумий, – настойчиво бередит душу: разговор наш теперь возможен лишь в мыслях или в воспоминаниях...
У каждого, кто знал Тамару Петровну, она – своя. И каждый будет вспоминать ее по-своему. Масштаб ее личности был таков, что о ней сложно говорить «в общем».
Так случилось, что имя Тамары Абросимовой я узнала из газет. Нет, нет, о ней самой в печати, за редким, крайне редким исключением, не было ни строчки. А вот она писала о Театре так, что невозможно было оторваться! Перелистывая в библиотеке подшивки газет в поисках статей о любимых актерах Республиканского русского драматического театра (он в ту пору еще не носил гордого названия «Академический»), мне удавалось найти тексты едва ли не обо всех! Интервью, короткие заметки с премьер, большие творческие портреты… И каждый текст был пронизан уважением, любовью, полон колоритных подробностей и деталей. И та скрупулезность, с которой эта, пока неведомая мне, Тамара Абросимова описывала каждое театральное событие так, что по ее газетным статьям вполне можно было формировать летопись Русского драматического из Уфы, свидетельствовала о том, что за строчками, стоящими в финале каждого материала, – «заведующая литературной частью театра», сокрыт человек уникальной профессии!
…Познакомиться с ней было счастьем невероятным! Отдав дань служения трем театрам республики – Русскому и Башкирскому академическим и Национальному Молодежному, часть своей души она посвятила педагогической работе в Уфимском государственном институте искусств. И поступив на театроведческое отделение, мы попали под ее надежную опеку. Именно там, на кафедре теории и истории искусства, не раз приходилось нам слышать ироничное, но точное замечание Тамары Петровны: «Ни один ребенок на свете не мечтает стать завлитом! Просто мало кто представляет, что это такое. Все приходят в эту профессию своими путями!»
В институте она преподавала нерадивым студентам историю русской литературы. И ее лекции были настоящим Театром! Замерев, мы слушали, как она читала нам «Бедную Лизу» Карамзина, смахивая невольно набегавшие слезы! Мы хохотали над байками о Крылове («Вот-вот, ничего потом не вспомните, кроме того, что он кормил голубей на ковре своего кабинета!»). А Пушкин!.. А Гоголь!.. А ее любимый Михаил Афанасьевич Булгаков, научный интерес к которому она питала с филологической студенческой юности, мечтая о диссертации, посвященной воплощению на сцене его произведений! Увы, этой ее мечте не дано было сбыться… Но одиннадцатый номер журнала «Москва» за 1966 год с первой публикацией «Мастера и Маргариты», правдами и неправдами раздобытый где-то, она трепетно хранила всю жизнь.
Принимая зачеты, конечно, расстраивалась, если студенты «лепили» чепуху, но была снисходительна, вольно цитируя любимого Довлатова: «Пушкин тоже не читал Достоевского, не умер же! Жизнь длинная – работая в театре, все прочтете! Без этого хорошим актером и режиссером не стать!..»
Но не только русская классика была ее «коньком». До самых последних дней Тамара Петровна всегда знала обо всех новинках литературы, искренне радовалась подаренным ей новым книгам, открытию новых незнакомых имен. «Что Вы сейчас читаете?» – сколько раз этим вопросом в телефонных разговорах мы прерывали какую-нибудь минорную тему, стараясь отвлечься от грустных дум. И всегда она загоралась рассказом о каком-нибудь неведомом ей доселе авторе: «Знаете, удивительно отписывает Нью-Йорк шестидесятых Патти Смит!» Конечно же, в этих разговорах ведущая роль принадлежала Тамаре Петровне, а я внимала, поражаясь остроте ее ума, проницательности, готовности идти наперекор общему мнению, если она не принимала какую-то книгу, фильм или театральную постановку; ее феноменальной способности в мелочах увидеть целый космос!
Но были у нее равновеликие собеседники! Невозможно забыть, как перед началом лекций по длинным, еще с утра полутемным коридорам УГИИ прохаживались Тамара Петровна и Давид Семенович Гутман, легендарный преподаватель истории зарубежной литературы. Из кармана Давида Семеновича всегда был виден уголок свежего номера «Нового мира». Мы, студенты, лишь издали наблюдали за их разговором, обсуждением прочитанного – это было какое-то особое, завораживающее, полное таинства действо. Они, казалось, понимали друг друга с полуслова – недаром некогда на филфаке БГУ Гутман был педагогом Тамары Петровны, в девичестве – Рогалевой.



И все же при всей любви к литературе мысли Тамары Петровны волей-неволей почти всегда обращались к Театру. Помню, как на итоговом экзамене, приготовившись рассказывать о Наташе Ростовой, я была остановлена ее внезапным вопросом: «С Толстым все понятно, а как Вам премьера «Кина IV»?» И мы долго говорили о режиссерском решении Михаила Исаковича Рабиновича, об актерах, играющих главные роли… Это был не праздный или формальный интерес: Тамаре Петровне однозначно было искренне важно мнение ее учеников, к которым она всегда обращалась исключительно на «Вы».
Единственная тема, к которой в этих обсуждениях театральной жизни республики она относилась предельно щепетильно и деликатно, – это работа ее супруга, Владимира Сергеевича Абросимова. Театральная этика не позволяла ей принимать хвалы в его адрес – а ведь почти всегда сыгранные Абросимовым роли вызывали восхищение! Чаще Тамара Петровна подтрунивала над тем, что спектакли с его участием мы могли пересматривать десятки раз! Лишь однажды обмолвилась, что, как ей кажется, одну из лучших своих ролей – мистера Уэбба – Абросимов сыграл в спектакле «Наш городок» по пьесе Торнтона Уайлдера…
Неписанные законы театра Тамара Петровна умела преподать студентам так, что они запоминались навсегда. Это подтвердят и нынешние, уже «остепененные» артисты театра, бывшие некогда первым экспериментальным курсом, куратором и наставником коего стала Тамара Петровна. Это скажут и театроведы, работающие ныне в разных творческих коллективах республики. «Даже если Вам почему-то кажется, что Вы в сто раз талантливее, Вы должны уважать своего партнера по сцене!» «Как бы плох ни был спектакль, какой бы провальной ни была премьера родного театра, ни с кем, даже с подружкой за чашкой чая, Вы не имеете права это обсуждать!»
Но одно дело слышать все это в институтских аудиториях, и совсем иное – иметь счастье несколько лет проработать с Тамарой Петровной в одном кабинете литературной части театра. Форс-мажоры и мирные будни, предпремьерная суета и гастрольная гонка – и в любой ситуации ее опыт, удивительное самообладание становились залогом успеха. До сих пор лучшими театральными буклетами остаются те, которые задумывала и воплощала Тамара Петровна. Самыми содержательными были именно ее статьи. «Пишите, пишите каждый день – хотя бы по половинке странички! – не уставала она повторять нам. – Этому меня учил бывший директор Русского театра Леонид Владимирович Левитин, а я вот говорю теперь Вам!» А сколько старых архивных фотографий, подписанных ее рукой, хранят папки литчасти: название спектакля, автор, актеры, роли!.. Сколько душевных, полных юмора поздравлений коллегам-юбилярам было сочинено Тамарой Петровной! Сколько пьес найдено!.. Сколько сил вложено в выпускаемые театром спектакли!..
На ее столе всегда лежали словари – Ожегов, Розенталь, Даль… Она кропотливо искала значение каждого встретившегося ей незнакомого слова – будь то научный термин или молодежный сленг. Особо понравившиеся она аккуратно выписывала на форзацы, не желая признавать всесилие подсказок Google.
На двери нашего кабинета красовалась ироничная табличка «ЛитЧай», и небольшая комната на четвертом этаже ГАРДТ стала на время местом притяжения многих ищущих задушевных разговоров сотрудников и друзей театра.
Именно здесь мы познали еще один невероятный талант Тамары Петровны – кулинарный. Готовила она фантастически, балуя нас то кружевными, тончайшими блинчиками, то, на первый взгляд, простенькими салатами, по факту оказывавшимися едва ли не совершенством вкуса. Рецепты она коллекционировала тщательно, находя их буквально повсюду. Раз, в один из небольших перерывов, читая какую-то (боюсь, сейчас не скажу, какую точно) книгу, она наткнулась на описание английского пирога с почками: надо приготовить Володе! Мы умирали от зависти, представляя, как Абросимов будет наслаждаться этим блюдом, одно название которого сводило с ума! И все же нам повезло: будучи допущенными в дом, нам удалось попробовать и знаменитого борща, и самолепных пельменей, и даже новомодных брускетт (читай: бутербродов, но особенных), готовить которые Тамара Петровна приноровилась, дабы кормить неохочего до еды любимого внука Федора…
Как мы любили вечера в уютной небольшой квартире Абросимовых!.. Особенно зимой, когда в комнате красовалась украшенная раритетными игрушками и гирляндами елка, а на столе после угощений появлялись карточки и бочонки старого лото… И с чего бы ни начинались разговоры, они очень быстро снова и снова сводились к Театру – каким жарким (во всех смыслах!) было гастрольное лето в Ташкенте, с каким успехом принимали коллектив в Ленинграде, как на «Пять романсов в старом доме» зрители безуспешно пытались найти лишний билетик…
Несколько лет назад чета Абросимовых перебралась в Петербург, чтобы быть поближе к сыну. Мы не успели навестить их, пока был жив Владимир Сергеевич, не сходили с ним, как задумывали, в полюбившийся ему грузинский ресторанчик… А вот Тамара Петровна подарила нам несколько счастливых прогулок по улицам Северной Пальмиры, которые теперь навсегда будут ассоциироваться с ней. «Я не люблю метро – оно здесь очень глубокое», – и мы садились в трамвай и ехали ее привычным маршрутом: по линиям и проспектам Васильевского острова на Петроградскую сторону... Или выходили на Невский, гуляли по Литейному, шли мимо Филармонии имени Шостаковича, к симфоническим концертам которой Тамара Петровна питала сильнейшее пристрастие.
И строчки «Люблю тебя, Петра творенье!..» в эти мгновения были обращены не к граду Петрову, а к ней, Тамаре Петровне, дочери Героя Советского Союза полковника Петра Леонтьевича Рогалева. Вот, пожалуй, откуда в ней была такая сила характера, мужество и умение стоически переносить трудности, переживать разочарования и вновь находить в себе силы очаровываться – Людьми, Жизнью, Театром…


P.S. Незадолго до своего ухода она позвонила и, заливисто смеясь, поделилась: «Я нашла, как раньше называли завлитов! Драмотборщики! Слово какое занятое, и ведь точное! Бывало, в день не один десяток пьес приходилось перечитывать, чтобы найти для режиссера ту самую, нужную, сегодняшнюю!..»