Камертон

Фортепианная живопись Марата Губайдуллина

Марат Губайдуллин - пианист с глубокими уфимскими корнями - ворвался в концертную жизнь нашего города сравнительно недавно, заявив о себе как о ярко-самобытном, профессиональном исполнителе. К этому моменту за плечами потомственного музыканта в третьем поколении были Уфимское училище искусств, Казанская консерватория, аспирантура Московской консерватории, победы на Международных конкурсах в Италии, Испании, Литве, России, преподавательская работа в консерваториях Сирии и Ливана. Ныне Марат Губайдуллин преподает в Уфимском училище искусств и ведет насыщенную концертную жизнь, гастролируя по стране, выступает в Уфе как с сольными концертами, так и с оркестром.

Обширный репертуар исполнителя включает сочинения Иоганна Себастьяна Баха и венских классиков (Гайдн, Бетховен), романтиков (Лист, Шопен, Шуберт, Шуман), русских композиторов ХIХ-ХХ столетий (Чайковский, Скрябин, Рахманинов, Прокофьев, Шостакович). Молодой музыкант ищет новые пути (подчас вызывающие споры профессионалов) в трактовках широко известных произведений, смело включает в свои программы сочинения, редко звучащие в Уфе.
Так, в концерте, недавно состоявшемся в Органном зале Башкирской государственной филармонии, прозвучали две сюиты Клода Дебюсси и “Картинки с выставки” Модеста Мусоргского. Сочетание столь разных, полярных, на первый взгляд, творческих фигур может показаться весьма экстравагантным. Действительно, что может быть общего между французским композитором-импрессионистом, рафинированным эстетом Дебюсси и представителем “русской реалистической школы”, одним из членов “Могучей кучки” - Мусоргским? Ответ на этот вопрос возникает в процессе исполнения Маратом Губайдуллиным концертной программы.
Пианист извлекает из рояля тончайшие тембровые краски, раскрывая живописные образы Фортепианной и “Бергамасской” сюит Дебюсси. Мы слышим звуковые “блики”, “мерцания”, гармонические и фактурные “пятна”, долго тянущиеся на педали “странные” (с точки зрения классических норм) колористические созвучия, неожиданные повороты от неясных тихих звучаний к форте и наоборот. Пианист вслушивается в каждый штрих музыки и осмысливает его, а богатство и разнообразие оттенков piano, которых он достигает в Прелюдиях и Сарабанде, в гениальной по своей изысканности и “визуальности” пьесе “Лунный свет”, подчас вызывает подлинное восхищение (вспоминаются слова Валерия Брюсова, сказанные о Сергее Рахманинове: “Как чутко он слышит тишину!”). Внимание к звуку, его безграничным выразительным, красочным возможностям становится одним из главных свойств исполнительской манеры пианиста. Более того, разные способы звукоизвлечения ассоциируются и с импрессионистской живописью, и с графичностью линий, свойственной стилю модерн (например, в Токкате, Паспье).
Отмеченные качества становятся “общим знаменателем” как для музыки Дебюсси, так и для “Картинок с выставки” Мусоргского, которого Дебюсси считал своим учителем в области музыкальной звукописи. Эту общность столь же тонко, сколь и неожиданно для слушателей подчеркнул Марат Губайдуллин уже в главной теме сюиты - “Прогулке”, которая затем проходит через всю пьесу, как бы сопровождая посетителя выставки от экспоната к экспонату. Весьма протяженная мелодия русского характера прозвучала на одной долгой педали, словно наполняя пространство зала колокольным звоном. Резонансом этому звучанию стали монументальные “колокола” заключительной, кульминационной пьесы цикла “Богатырские ворота (В стольном городе Киеве)”. Внутри же этой арки пианист создает звуковые аналоги “картинкам” Мусоргского, в свою очередь “озвучившего” экспонаты выставки художника-передвижника Виктора Гартмана.
Однако в отличие от Дебюсси, Мусоргский, следуя манере и эстетике “передвижников”, пишет свои музыкальные “картинки” иначе: рельефно, осязаемо, насыщенно, используя при этом не менее богатый арсенал живописно-выразительных музыкальных средств. Эти различия чутко улавливает пианист и создает ярко характерные образы. Здесь и причудливый и в то же время разудалый образ Бабы Яги (“Избушка на курьих ножках”), и юмористические сценки (“Балет невылупившихся птенцов” и “Тюильрийский сад. Ссора детей после игры”), и жанровые зарисовки (“Лимож. Рынок. Большая новость”, “Быдло”).
Пронзительно остро прозвучал портрет “Гнома” - несчастного, страдающего человечка, музыкальная характеристика которого пронизана интонациями плача, а столкновение двух контрастных образов-характеров в пьесе “Два еврея, богатый и бедный” развернулось в драматический сюжет. Можно также говорить о лирической, ностальгической “ноте” в “Старом замке”, мистическом звучании пьесы “Катакомбы (Римская гробница)”. Для каждой “картинки” пианист находит свою рельефную интонацию, в то же время выстраивая целостную сквозную композицию сюиты.
В прозвучавших сочинениях Дебюсси и Мусоргского ярко раскрылись чувство стиля и формы, образное мышление в сочетании с виртуозным владением роялем - качества, основополагающие для любого музыканта. Отрадно наблюдать и то, как от концерта к концерту расширяется круг поклонников этого музыканта, новых встреч с которым ожидает уфимский слушатель.