Большая книга

Для изучения и восхищения...

Виктор Владимирович Сидоров - давний друг "Вечерней Уфы". И не только как автор интересных публикаций о своем любимом герое Салавате Юлаеве, о котором написал немало научных трудов и научно-популярных книг, но и как добрый знакомый, заходивший в редакцию, чтобы сразиться с журналистами "ВУ" в шахматы и обсудить с ними культурно-научно-спортивные новости.
В республике, да и в России он известен как серьезный краевед, кандидат исторических наук, лауреат Уральской премии имени Владимира Павловича Бирюкова. На русском и башкирском языках вышло шестнадцать его книг, написанных занимательно и высокохудожественно. Об одной из них, выпущенной издательством "Гилем" - филиалом Академии наук Республики Башкортостан, в системе которой автор проработал сорок восемь лет, - хотелось бы рассказать читателям газеты, поскольку книга содержит множество интереснейших фактов, относящихся как к биографии самого Виктора Владимировича, так и к знамениям времени, на которое пришлась его жизнь. Книга недаром называется "В двух веках и тысячелетиях", она появилась в честь восьмидесятилетия автора и, следовательно, предоставляет сведения и наблюдения, накопленные за долгие годы.
Каждый читатель всегда индивидуален в своих пристрастиях. Так и я осталась в каком-то смысле равнодушной к тем страницам, что посвящены шахматам и уфимским мастерам этой игры... Зато с особым чувством изучала главы о военном детстве автора, совпавшем с моим, находя массу похожих примет той суровой поры и обнаруживая новые для себя данные, которые мне неизвестны - в силу того, что в те поры я была младше маленького Вити Сидорова. Речь, например, об Автономной Советской Социалистической республике немцев Поволжья со столицей в городе Энгельсе, которая располагалась на левом берегу реки, напротив Саратова. А еще о том, как по указу от 28 августа 1941 года "лица немецкой национальности" депортировались в трудовые лагеря Казахстана, Сибири, Урала независимо от того, что некоторые жили здесь еще с далеких царских времен и даже не знали родного языка, а иные были самыми преданными марксистско-ленинским идеям коммунистами, ненавидящими фашизм: разбираться было некогда, раз немец - значит, враг, война все спишет.
И та же война открывала в людях лучшие качества: сердечность, доброту, желание помочь тем, кому труднее. Летом 1942 года маму Виктора, преподавателя педагогического училища, отправили со студентами на сельхозработы, десятилетнего сына она взяла с собой. Всех разместили в огромном сарае, где прямо на земле лежало сено, служившее постелью. Питались более чем скромно, тем более что детям отдельной пайки не полагалось. Но жизнь мамы с сыном изменилась, когда эвакуированные из блокадного Ленинграда управляющий этим сельхозхозяйством и его жена, руководившая огородными бригадами, пригласили их к себе в дом, выделили комнату, где мальчик спал на настоящей кровати. Хозяйка предложила ему поработать у нее кучером при смирной лошади, и он стал получать свою норму хлеба. "До конца жизни я с благодарностью буду вспоминать этих замечательных людей", - пишет автор.
Осенью вернулись в Саратов, который подвергался страшным бомбежкам, было холодно и голодно. На работе для больного дедушки выдавали раз в два дня пол-литра молока. Доставка возлагалась на внука. И тут не могу не привести такую ремарку автора: "Разумеется, мне и в голову не приходило отпить хотя бы маленький глоточек". Более того, отмечает Сидоров далее, им в школе полагалось по двадцать пять граммов черного хлеба, и он договорился с тремя приятелями, что в течение трех дней будет отдавать им свою долю, чтобы потом получить черную стограммовую булочку и подарить ее деду на день рождения. Рассказываю об этом эпизоде, чтобы лишний раз подтвердить старую истину: дети похожи на взрослых, и коль скоро те проявляли гуманность и благородство в самых непростых обстоятельствах, то и младшие старались помогать больным, немощным, раненым, эвакуированным.
Лозунг "Все для фронта, все для победы" вызывал вполне конкретный отклик. "Люди умирали, а жизнь продолжалась, - пишет Виктор Владимирович. - Гитлеровцев разгромили у Сталинграда. Бомбили Саратов значительно реже. Мы продолжали учиться. Довольно часто ходили в госпитали. Там устраивали концерты, помогали ухаживать за ранеными, читали им книги, писали письма и так далее. В госпитале... нас приняли в пионеры... Нам повязали галстуки, мы давали торжественное обещание. После нас пригласили в столовую и угостили компотом. Наверное, теперь у современной молодежи это вызовет иронически-скептические улыбки. Но в то время для нас такие моменты имели огромное значение и, конечно, играли немаловажную роль в нашем воспитании. Сейчас нередко раздаются голоса, что мы были идеологически закомплексованными детьми. Да ничего подобного! Мы росли нормальными ребятами, только вот взрослели явно быстрее, чем теперешние поколения, и жизнь познавали сполна".
Есть некоторые любопытные моменты в детстве автора, которые удивительным образом проявились позже. Например, такой. В 1944 году летом Витя с мамой поехали в Сталинград к вернувшимся туда родным, а через несколько дней мальчик с двоюродными братом и сестрой отправился в пионерский лагерь. Оставив за кадром несметное количество разбитой военной техники и черепов вокруг лагеря, где мальчишки лазили по окопам и катались на стволах проржавевших пушек, остановлюсь на подготовке ребят к концерту, чтобы выступить в местном сарае-клубе для жителей большого села Бекетовки. Плясали, строили гимнастические пирамиды, украшением программы стали музыкальные номера. Для аккомпанемента на рояле и баяне директор клуба порекомендовал местную девочку Алю, лет пятнадцати, маленького роста, с большой косой. Прошло с тех пор более шестидесяти лет. Эта девочка немного подросла, обрезала косу и сочинила множество замечательных песен, став композитором Александрой Николаевной Пахмутовой.
А вот еще эпизоды, уже послевоенные. Виктор в саратовском Дворце пионеров записался в шахматный кружок и добился неплохих результатов. Однажды, когда у него уже был второй разряд, во время матча с воспитанниками суворовского училища его партнером оказался парнишка года на три младше, и после своей победы Виктор снисходительно объяснил его ошибки, тот согласно кивал головой, смущенно улыбаясь. "Если бы я мог предположить, кем станет в будущем моя "жертва", - восклицает автор, - то, конечно, попросил бы автограф и сфотографировался с ним. Но разве можно было угадать в этом парнишке будущего чемпиона СССР, Европы, мира, Олимпийских игр, нашего прославленного штангиста Юрия Власова?.." И еще на одного мальчика из драмкружка Дворца пионеров, игравшего Сказочника в спектакле "Снежная королева", не обратил должного внимания Витя Сидоров. Между тем, из кружковца Лелика вырос замечательный артист и театральный деятель Олег Табаков.
Книга полна самых разных наблюдений, связанных с путешествиями, особенно по городам Поволжья, где автор бывал часто, являясь любителем отдыха на воде. Да и в студенческие годы в Уфе, учась в университете, тосковал по родному Саратову, наезжая туда в каникулы.
Зимой 1953 года в Казани в ожидании пересадки пошел гулять по городу. Увидел на территории кремля гипсовую скульптуру "Ленин и Сталин в Горках". Вожди сидели на скамейке и о чем-то беседовали. Через год Ленин оказался один, его соседа вырубили, и любой желающий мог сесть рядом и сфотографироваться. В 60-х годах, отдыхая на рейсовом теплоходе Уфа-Москва, увидел в Казани знакомую скульптуру и не поверил глазам: теперь на пустом месте на скамейке возвышалась стопка гипсовых книг, а на них лежала рука Ильича. "Ну как тут не вспомнить изречение героя романа Ильфа и Петрова "Золотой теленок" отставного дворника Никиты Пряхина, - иронизирует автор, - "Как пожелаем, так и сделаем!"
Особенно хороши зарисовки Виктора Владимировича Сидорова об ученых, которые оставили след не только в науке, но и в душе людей, с ними встречавшихся. Это известный литературовед, крупнейший специалист по русской литературе XIX века, друг Юрия Тынянова, Валентина Каверина, Корнея Чуковского, Ираклия Андронникова - Юлиан Григорьевич Оксман. Школьником Виктор бывал у него в гостях, однажды Оксман показал ему подлинные письма Чехова, Бунина, Куприна, Горького, Шаляпина, авторские ноты Мусоргского, небольшой портрет работы Валентина Серова, много говорил с юношей о литературе и писателях. Другой любимый герой автора - Лев Григорьевич Бараг, ученый-фольклорист, языковед, этнограф. С уважением написав о заслугах Барага перед мировой наукой, наукой России и Башкортостана, Виктор Владимирович с улыбкой повествует о характерных особенностях Льва Григорьевича, которые делали его личность оригинальной и запоминающейся. Например, о том, как он принимал экзамены: "Принцип был единый. Минуты две-три Лев Григорьевич выслушивал ответ, затем прерывал отвечающего и сам очень подробно отвечал на вопросы, хвалил студента и выставлял отметку. Ни одной тройки на экзамене не было!" Или такой случай. Бараг с женой отдыхали в "Гудауте", а в соседний пансионат "Мзиури" достал путевку Сидоров. Лев Григорьевич обрадовался, что удастся встретиться, и просил сразу написать ему по приезде в пансионат, чтобы он ответил, объяснив, как повидаться. Ответная открытка от Барага пришла, когда надо было уезжать: в адресе рассеянный профессор указал пансионат... "Мцыри".
Даря мне свою замечательную книгу, Виктор Владимирович со свойственным ему юмором написал: "Для прочтения, изучения и восхищения!" Но я восхитилась всерьез. И почти уверена: все, кому доведется прочитать эти мемуары, уж точно не пожалеют. А может, и восхитятся.