ШТУЧНАЯ ПРОФЕССИЯ

Мадам Сто тысяч вольт,

или «С шести часов вечера – директор сцены!»

Театральное закулисье богато своими героями и уникальными людьми. В числе таких интересных ярких личностей – ветеран Башкирского государственного театра оперы и балета, помощник режиссера Наталья Перфильева, которая на днях отметила свой день рождения.
О таких людях, как Наталья Михайловна Перфильева, говорят: «Мотор!» Конечно, сейчас не то, что в 1960-1970 годы, когда жизнь была совсем другая, и накал общественной, например, работы буквально зашкаливал, ни одно мероприятие не обходилось без Наташи Перфильевой. Но и теперь, даже за внешней сдержанностью, угадывается перфильевский темперамент и вкус к жизни. Когда-то в шутливой поздравительной газете друзья восклицали: «От каких же работаешь ты батарей?!» Зная Наталью Михайловну много лет, осмелюсь определить источник ее энергии. Это безмерная, преданная любовь к театру.
Пересказывать истории Натальи Михайловны – дело неблагодарное. Теряется колорит, аромат, интрига и так далее. Ее нужно слушать, наслаждаться каждым словом, интонацией, мимимкой. На бумаге это очень трудно передать… И все-таки – слушайте Наташу Перфильеву!


Не представляю себе жизни без театра. Кажется, я всегда была в театре и с театром. Как-то в гримерке собралась молодежь. Бе-седуем. И у меня вырвалась фраза: «Когда мы были в 1955-м на Декаде башкирского искусства в Москве…» Вдруг – тишина, все смотрят на меня с недоумением. Ведь мне тогда едва исполнилось шесть лет. А это действительно были мои первые гастроли, я ездила с родителями. Тогда традиция была – брать с собой жен, детей. Мы объездили весь Советский Союз.


Папа, Михаил Егорович Перфильев, служил в оркестре валторнистом. Мама, Тамара Александровна, когда-то танцевала в опе-ретте: была передвижная труппа, они там познакомились перед войной. Папа – сибиряк, окончил в Москве училище имени Иппо-литова-Иванова, поступил в консерваторию – началась война. Он ушел на фронт, а после войны мама его перетянула в Уфу. Стали работать в театре, папа – в оркестре, позже преподавал в училище искусств. Мама проработала в театральной библиотеке до самой смерти. Как я гордилась папой! Дирижер Альтерман, когда приехал в Уфу и послушал его, сказал: «Таких музыкантов не в каждом театре найдешь». Или еще случай. Ярослав Антонович Вощак проводит первую репетицию «Дон Карлоса»… Действие начинается квартетом валторн. Он остановился, повернулся к музыкантам и проговорил с восхищением: «Чтобы в Уфе – такая группа вал-торн!..»


С малых лет я танцевала, пела. Приехала комиссия из Ленинграда набирать детей в хореографическое училище. Я и танцевала, и пела «под Ружену Сикору» – всех покорила. Но папа категорически восстал против. Расстроилась, конечно. Через какое-то время папа приносит мне балетные туфельки. Я исчертила весь пол, но освоила пальцевую технику, танцевала все, начиная с «Шехераза-ды» – почему-то очень любила этот балет.
В музыкальную школу меня отдали в восемь лет. Перед этим целый год ходила в театр заниматься. Мама съездила в Пензу, ку-пила пианино – тогда это было редкостью. Училась в Первой музыкальной школе. Преподаватели замечательные: Ева Павловна Сеферова окончила Петербургскую консерваторию, Михаил Акимович Зайдентрегер – представитель московской школы. Я была отличницей, «висела» на доске почета…
После восьми классов поступила в училище искусств. Элеонора Рауфовна Закирова (Симонова) только начинала преподаватель-скую работу, но уже была прекрасным педагогом. Восторженная, эмоциональная, она и лекции так читала: «Дебюсси платонически любил море…» Мы еще не понимали значения слова «платонически», но слушали с восхищением. На курсе учились Рим Хасанов, Ринат Башаров, Салават Аскаров. Мы очень дружили. Участвовали в КВН, увлекались эстрадой.
Во время учебы я и музыку писала. До сих пор в восьмой школе исполняют мою песню, которая стала гимном: «Школа родная, хорошая восьмая!» А стихи сочинила учительница французского языка, которая занималась хором, самодеятельностью. Я пела в квартете. Потом со
СТЭМом сдружились, с Мишей Рабиновичем. Участвовала во всех миниатюрах студенческих. Конец 60-х – незабываемое время, прилив сил духовных…


После училища мне повезло. В театре главным дирижером был Руттер, высочайший профессионал, прекрасный организатор те-атрального дела, замечательный педагог, художник с титанической трудоспособностью… Мама, как бы шутя, сказала: «Валерий Дмитриевич, может, возьмете в театр Наташку, она без театра с ума сходит!» Он знал меня, с его сыном дружили. Завел меня в кабинет, поставил клавир «Кармен» – терцет из третьего акта. Я испугалась: как же я сыграю?! Но сыграла. С листа. Он говорит: «Играть ты умеешь, а петь?» Ну, петь я умела…
В общем, стала я работать в оперной труппе театра концертмейстером. Секретарем комсомольской организации была Леонора Куватова. Она подошла ко мне и говорит: «Наташа, мне тяжело. Эта работа по тебе!» Меня выбрали комсоргом, и я работала все годы до вступления в партию. Была комсоргом и в Доме Актера. Комсомол тогда гудел! И был очень действенный. «Капустники», вылазки всякие, походы… Каждый понедельник брали лыжи напрокат и ехали на «Золотую рыбку» кататься. Такая жизнь интерес-ная была! Меня приглашали в Обком комсомола. Нина Федянина и Талгат Сагитов ведали тогда молодежными делами. Девчонки смеялись надо мной: «Наташка, соглашайся! Представляешь, ты приходишь в театр, тебя заводят в администраторскую или даже в дирекцию, а ты говоришь: нет, я у девочек в гримерке разденусь!»
Приходилось и в хоре работать, когда кто-то заболевал. Долгое время не было арфы, и я переиграла на фортепиано все арфовые партии и в операх, и в балетах. С Юрием Симоновым в «Аиде», с Вощаком – в «Дон Карлосе»…
Когда Нариман Гилязович Сабитов ставил свой балет «Страна Айгуль», он попросил помочь – в балете не было концертмейсте-ра, Гуля Байкова позже пришла. Я работала с балетом. Артисты любили, когда я классику играла. У меня были и эмоции, и чувство ритма, и любовь к этой музыке. Позже, когда штат набрали, я перекочевала снова в оперу. Я много читала, любила заниматься с вокалистами, рассказывала им о композиторах, операх, книги подсовывала, чтобы понимали, о чем поют, создавали образ. Повезло, что общалась с такими музыкантами, личностями, как Исай Альтерман.
Однажды мы были на гастролях в Златоусте, и не приехала Диляра, дочь замечательного танцовщика Фарита Юсупова, испол-нительница роли Русалочки в опере Даргомыжского. Вечером спевка, ее нет, а завтра спектакль. Исай Моисеевич говорит папе: «Михаил Егорович, а что если вашу Наташу поставить…» Вера Ивановна Кожевникова написала текст диалогов, мы с ней порепе-тировали. Эльза Сулейманова (мне так нравилась эта балерина, и она меня любила) показала мне несколько прыжочков, движений. Перед спектаклем папа волновался, наверное, больше меня, даже руки у него дрожали. Но я не подвела, все прошло хорошо. По-том я выходила в этой роли в Тамбове, Саратове, Омске.
Очень нравилось вести концерты, музыкальные гостиные. Первую программу я провела в Нижнем Тагиле в 1966 году. Это был выездной концерт, некому было вести. Завтруппой Ида Евсеевна Панкина, тоже интереснейшая женщина, бывший преподаватель немецкого языка, меня уговорила. И тогда я получила первый гонорар в виде безразмерных чулок. Много концертов пришлось вести в Доме Актера. У нас была бригада: певцы Морозовский, Башаров, Кочурова, Миронова и я. А потом дирижер Лапиньш по-ставил программу романсов «Гори, гори, моя звезда!». На премьере Гюлли Мубарякова читала стихи, а во время гастролей так сложились обстоятельства, что ее сменила я. Стихи в основном сама подбирала, перерыв массу поэтических сборников. Это и Пушкин, Тютчев, Фет, и современные поэты, которых я очень люблю: Евтушенко, Рождественский, Вознесенский тогда были на пике славы и читательского интереса. Элеонора Рауфовна Симонова как-то увидела меня в концерте и поразилась: «Ты – Анна Че-хова!»


Помрежем в театре была тетя Рая Янтурина. Когда она болела, мне приходилось замещать ее. А тут она собралась на пенсию. Радик Гареев вызвал меня: «Наташа, ты знаешь все от и до, ты выросла в театре, тебе будет нетрудно». Я испугалась: такая ответ-ственность, командовать людьми – нет, ни за что! Мама с папой тоже свое слово сказали. В общем, уговорили. Инструмент совсем бросать не хотелось, мне разрешили оставить несколько спектаклей. Но возникло еще одно обстоятельство: в театр стали прихо-дить молодые, крепкие пианистки, а мне не хотелось быть хуже, плестись в хвосте. На новой работе освоилась моментально. Была молода, энергии хоть отбавляй.
А главное – нравилось мне все это. Некоторые думают: что там особенного – звоночки дал, занавес открыл… Не так все просто. Во-первых, приходя в театр, ты должен забыть все свои заботы, болячки, проблемы. Это никого не должно волновать. У тебя на лице – улыбочка, «дорогие мои» … К кому бегут за помощью – к помрежу, кому жалуются – помрежу, у кого плачут на плече – у помрежа, туфли не принесли, оборка порвалась, пуговица отскочила – без помрежа не обойтись. Столько лет проработав в театре, я хорошо изучила актерскую душу. Они так ранимы, чувствительны, обидчивы. Я никогда не сделаю замечания во время спектакля. Потом ты можешь высказать. И то не всем. Некоторые воспринимают в штыки. Им лучше не говори. А кто-то, наоборот, прислу-шивается. С монтировщиками умею ладить. «Ребятки, то-то надо сделать» – никогда не откажут. Замечание стараешься сделать мягче, деликатнее. Людей много, все разные, надо быть психологом. Тяжело. Домой придешь – господи, неужели выдержала?! К тому же сейчас нет суфлера. Я говорю всем: я не суфлер! Но кто же подскажет, если не я! Кто-то подойдет с мольбой: Наташка, я без тебя никак, подстрахуй, пожалуйста… Разве откажешь? Подсказываю. Тем более что я почти все наизусть знаю. За столько лет… Многие постановки с детства в голове сидят. Помрежем прослужила более двадцати лет, а в театре – с 1969 года.


Сколько замечательных личностей прошло передо мной! Вощак, Альтерман, Руттер, Сабитов… Эти люди были талантливы не только в музыке, но и в жизни, общении. Не могу не сказать теплых слов о великолепном оперном концертмейстере Инне Евгень-евне Русаковой, она с первых дней помогала мне во всем. Вся моя театральная жизнь связана с дирижером Гайнетдином Хайретди-новичем Муталовым и режиссером Рифгатом Абдулловичем Валиуллиным.
Магафур Хисматуллин – я его обожала. Это действительно актер! Мидхат Галлеев, Бану Валеева, Магафура Салигаскарова… Потом из других городов много артистов стало приезжать. Альтерман привез с собой великолепных певцов: Кокурин, Апалькова, Вернигора, который в Большом театре потом пел. Незабываемы Торик, Голубев, Ивашков, Ланда... Молодые, красивые, с сильными голосами, что-то новое в театр привнесли. А потом – те, с кем вместе выросли: Салават Аскаров, Ринат Башаров, Ляля Ахметзяно-ва. Конечно, неповторим Радик Гареев.
Очень люблю нынешнюю молодежь. По мере возможности стараюсь помочь, подсказываю – где выйти, как веер держать, как хо-дить, другие детали… К сожалению, этому сейчас не учат. Из молодого поколения я бы выделила в первую очередь Галю Чепла-кову. Затем Люба Буторина, Ильгам Валиев, Артур Каипкулов. Очень люблю Ларису Ахметову – настоящий профессионал. Люблю людей, которые подходят к своему делу по-настоящему. Начиная от ресничек, грима и кончая текстом, с которым выходишь на сцену. Папа, например, обожал Диму Ремаревского и говорил: «За такой голос, тембр прощу ему растопыренные руки, потому что это все равно князь Игорь!» Можно простить, говорил папа, и неритмичность, и неточную ноту, коли есть органика, коли актер поет, зная, о чем, так что мурашки бегают по телу, и сердце начинает сильнее биться.


Иногда меня спрашивают, можно ли обучить профессии помрежа. Я так скажу: помреж – штучная профессия. Как на шофера, нигде не учат. Здесь нужны по-настоящему театральные люди, со знанием музыки, нот…. Желательно быть литературно подко-ванным, дабы можно было что-то подсказать. Обычно это бывшие актеры, певцы, музыканты. Не случайно нам говорят: с шести часов вечера – ты директор сцены!
Когда-то в «Литературной газете» была рубрика «Если бы я был директором». Мне больше подошла бы рубрика «Если бы я был волшебником»! Сейчас в театре не хватает чувства единой семьи, искренности, дружбы, невзирая на ранги и звания… Я бы хотела, чтобы вернулись старые, добрые времена, когда люди любили друг друга, творчество, свою профессию… Чтобы светлое впереди заблистало!..