Из зала суда

Родные же люди...

Так устроен мир - один из пожилых супругов уходит раньше другого. Но на этом жизнь не заканчивается, и осиротевшая “половинка” еще может найти родственную душу и поддержку в новой паре. К сожалению, иногда взрослые дети и внуки не принимают выбор своих родителей. Возможно, это просто ревность, боязнь, что теперь им достанется меньше любви. Худший вариант, когда младшие родственники, опасаясь за свое наследство, сами предпринимают решительные шаги. И тогда родные по крови люди оказываются в зале суда в качестве непримиримых врагов...

На днях в одном из районных судов Уфы разбиралось гражданское дело по иску Степана Андреева (все имена изменены в интересах семьи). Инвалид Великой Отечественной войны требует, чтобы его дочери и внук вернули принадлежавшие ему доли в квартире, которыми они завладели якобы обманным путем. Кстати, ранее эти доли он отписал в завещании своей второй супруге Клавдии Петровне, тем самым лишив дочерей наследства. На такой шаг решился будто бы от обиды, после серьезного конфликта с одной из дочерей.
Судебный процесс длится с октября прошлого года. На очередном заседании, прошедшем в июле нынешнего года, решение не вынесли. Была назначена графологическая экспертиза, так как Степан Григорьевич утверждал, что он ничего не подписывал в договорах дарения. Ответчик, внук Андреева, вызвался оплатить исследование почерка, но результаты не известны.
Следующий суд состоялся в начале августа. Страсти кипели нешуточные, родные кидали друг другу тяжкие упреки и обвинения.
Перед началом заседания дочь Степана Григорьевича Ирина Громова заявила:
- Если он боится, что станет бомжом, мы готовы выделить от себя по 1/20 доли квартиры. А то вокруг много женщин, которые готовы забрать у него все! - говорившая бросила выразительный взгляд в сторону Клавдии Петровны.
- Я с ним живу с декабря 2001 года, в марте 2002 расписались, - парировала пожилая женщина. - Если бы я хотела, то давно бы могла и прописаться к мужу, и переписать на себя все имущество. Но мне это не нужно. И все-таки меня выгнали из его квартиры в сентябре прошлого года, да еще и оскорбили!
Судья зачитала иск, в котором Степан Андреев оспаривает документ дарения, благодаря которому 4/9 доли квартиры, принадлежащих ему, перешли к его дочерям Ирине Громовой и Ларисе Савельевой, а также внуку Владимиру Громову. В заявлении Степана Григорьевича значилось, что договор дарения был заключен без его ведома. Заявитель поясняет, что изначально хотел продать свою дачу, однако внук уговорил деда подарить участок ему, и тот согласился, с условием, что молодой человек будет ухаживать за памятником, который Степан Григорьевич установил в память о погибших односельчанах еще в 90-е годы. По утверждению ветерана, он расписался в документе, не поняв, что к чему. Когда же стали приходить квитанции о квартплате без имени собственника, они с женой заподозрили неладное. Степан Григорьевич перенес множество ранений на фронте, было у него три инфаркта, имеет проблемы и со зрением: рядом с глазным нервом до сих пор сидит осколок с военных времен. По этой причине, заявил ветеран, он не осознавал юридического смысла сделки, договор был совершен под влиянием заблуждения. Он просил наложить арест на квартиру и земельный участок, а также извлечь у Ирины и Ларисы документы на квартиру и дом, а сделку признать недействительной.
На заявление Андреева о том, что он плохо видит, Ирина отреагировала скептическим пожиманием плеч.
- Я водила отца в апреле к врачу, - пояснила женщина. - Сказали, что один глаз у него плохо видит, а другой, учитывая возраст, - удовлетворительно.
- Это неправда, что Степан Григорьевич хорошо видит, - гневно воскликнула Клавдия Петровна. - У нас есть справка от глазного врача.
- Мы отвлекаемся от разговора о сделке, - вмешалась судья.
- Когда совершали сделку, Вы понимали, что происходит? - поинтересовалась у Степана Григорьевича его адвокат.
- Когда Владимир привез меня к нотариусу, подошла Ира: “Папа, распишись”. Я расписался, так как думал, что это дарственная на дачу. Но ему нужна была не дача, а квартира. Меня же никто не спрашивал, хочу ли я отдать квартиру!
Судья уточнила:
- В связи с чем же Вы у нотариуса в момент выдачи доверенности писали, что доверяете Громову оформить дарение дома в деревне и своей доли в квартире?
- О квартире речи не было, - повторил 90-летний ветеран. - Сад отдам, если он будет ухаживать за памятником, который я построил.
Следующий вопрос судьи был таким:
- Степан Григорьевич, Вы писали заявление в полицию в январе нынешнего года?
- Да, писал.
- Значит, Вы все-таки видите?
Далее она поинтересовалась:
- Вы оформляли и доверенности, и завещание на жену, а также доверенность на получение Вашей пенсии супругой у одного и того же нотариуса?
Ответ, последовавший от Клавдии Петровны, был неожиданным.
- Когда оформляли сделку на дарение квартиры, нотариуса вообще не было в кабинете. Они были втроем: Ирина Степановна, Владимир и Степан Григорьевич. Мужа завели в кабинет и попросили расписаться в документе.
Судья предложила назначить Степану Григорьевичу судебно-психиатрическую экспертизу.
Андреев буквально взорвался:
- Я психически нормален! Это дочь Ирина написала на меня кляузу о том, что я якобы душил ее мать.
- Имеется отказ в возбуждении уголовного дела, - подтвердила адвокат.
- После войны я окончил десять классов, - добавил истец в волнении. - С умственными способностями у меня все в порядке!
- Пожалуйста, успокойтесь, - остановила его судья. - Это может отразиться на Вашем здоровье.
Особенно накалились страсти во время выступления свидетеля - мужа Ларисы Степановны, Семена Савельева.
Адвокат попросил Семена Ивановича рассказать, что ему известно по поводу ссоры между Андреевыми, Громовыми и Савельевыми.
- В начале августа прошлого года Андреев позвонил в город, где мы проживаем. Напомнил о своем преклонном возрасте и попросил, чтобы дочь поговорила по поводу квартиры, - начал свое повествование Савельев. - Он спросил, знает ли Лариса от Иры о том, что он хочет подарить квартиру. В сентябре мы приехали к тестю. С ним была Клавдия Петровна. Провели день рождения Степана Григорьевича. Моя жена готовила, - эта реплика почему-то вызвала презрительную усмешку у ветерана. Повысив голос, рассказчик продолжал: - Отношения были нормальные. Вообще, за более чем 40 лет брака с Ларисой у нас с ее отцом никогда не было споров. Степан Григорьевич доверял мне тайны о своих отношениях со второй супругой. - Здесь говорящий сделал многозначительную паузу. - В частности, рассказывал, что гонит ее за неверность.
(Здесь следует сказать, что супруга ветерана - дитя войны, родилась в 1941 году.)
- ...Неделю мы прожили тогда у моего тестя, - продолжал рассказчик, - потом съездили на дачу к Ирине Степановне и снова уехали в свой город.
Тут жена Савельева подала ему знак, и он, будто спохватившись, продолжил:
- Ах да, с дачи мы приехали обратно к Андреевым, после звонка тестя, который пожаловался моей жене, что якобы Клавдия Петровна его убивает. Будто бы забрала у него все вещи.
- Да что же Вы врете! - не выдержала пожилая женщина. - Я ни разу не воспользовалась нашим браком в личных целях.
- Ну настоящая актриса, - шепнула одна из дочерей другой.
- Я военный, рассказываю все это как под присягой, - с достоинством ответил Семен Иванович. - А Вам, Степан Андреевич, я тогда, вспомните, помог отнести вещи от Клавдии Петровны домой, Вы меня даже поблагодарили. И участковый взял показания, что все вернули.
- Зато вы у меня все забрали! - взорвался Степан Григорьевич. - Квартиру, машину, дачу, гараж. А еще Ирина взяла 400 тысяч рублей, а Лариса - 500 тысяч! Пусть они мне все отдадут!
Ирина Степановна и Лариса Степановна театрально закатили глаза, словно удивляясь нелогичности претензий престарелого отца.
- Имейте уважение друг к другу! - не выдержала судья, а затем объявила: - Суд выносит определение: назначить судебно-психиатрическую экспертизу, чтобы выяснить, понимал ли значение своих действий Степан Григорьевич на момент составления доверенности.
Из зала заседаний выходили по очереди. Сначала, торжествуя, Савельевы и Громовы, за ними, в крайне возбужденном состоянии, с трудом опираясь на палочки, пожилая чета Андреевых.
- Хоть бы подвезли пожилого отца и деда до дому, - сетовала Клавдия Петровна. - У них ведь заграничные машины. А нам сейчас такси дожидаться.
- Они и к больной матери не ходили, не кормили ее, не стирали белье, - гневно говорил Степан Григорьевич. - И ко мне не наведывались...
- Он не выдержит эту психическую экспертизу, - тихо произнесла супруга. - Но я его не оставлю. Мне даже врач в больнице, когда Степан Григорьевич вышел из реанимации, сказал: “Для него лучшее лекарство - это Вы!”
...Очень грустная история. И, к сожалению, происходит такое довольно часто. После ухода из жизни одного из супругов (или даже обоих) начинается грызня из-за наследства между ближайшей родней. В ход идут и уговоры, и наговоры, подлог, обман, а то и прямые угрозы. В нашей судебной истории точка еще не поставлена. Доказательств того, что сделка совершена обманным путем, пока нет.
Хочется сказать об отношениях между разными поколениями в одной семье. Порой и отпрыскам есть на что жаловаться и даже смаковать обиды на “предков” годами. Да, они бывают несдержанными, чудаковатыми, не всегда адекватно разбираются в современной жизни. Но нужно помнить о том, что старики - не только наши корни, наше прошлое. Они еще и наше будущее. Ведь старость никого не минует. И то, как мы относимся к другим, когда-нибудь вернется нам сторицей.
Надежда на то, что герои моего повествования одумаются и хотя бы в память обо всем хорошем, что конечно же было в прошлой совместной жизни, все-таки сядут за стол переговоров, сегодня, увы, весьма призрачна. Но кто-то же должен сказать “Стоп! Мы слишком далеко зашли”. И еще. Если кого-нибудь из наших читателей эта история удержит от подобных опрометчивых шагов, мы будем считать, что судебная история рассказана не зря. Родные люди должны разбираться по-семейному.