Мне навсегда запомнилось весёлое имя Журкин...

Я узнала про Сашину смерть от редактора, на планерке осторожно спросившего меня:
- Ты слышала, что умер Журкин?
- Ошибаешься. Этого быть не может! Он же звонил мне позавчера...
- Я в интернете видел сообщение, - шеф глянул с какой-то жалостью, и из моих внезапно онемевших пальцев выпала ручка...

Сказать, что мы с Журкиным дружили тесно, не могу, это было бы неправдой. Да и с некоторых пор я перестала наведываться к ним... По причине вполне банальной. Ну, случается иногда такое - что-то вдруг разбивается вдребезги, и с тобой уже не церемонятся, потому как ты приелся... А знакомое вызывает у человека скуку, его манят новые привязанности, каковые он принимает за крепкое товарищество, быстро, впрочем, в нем разочаровываясь и тут же ища замену... Нет, конечно, я не о Журкине, чья ласковая рассеянность всегда заставляла меня смирять свой нрав и молчать о том, что просилось на язык. Утихомиривали свет, крапинками солнца бликующий в его глазах, некая душевная суть, свойственная натурам, за которыми народ признает право, скажем так, быть юродивыми - естественно, в высшем понимании этого явления. Имею в виду подвижничество, отринувшее ценности мирские, сокрывшее собственные добродетели и терпеливо сносящее поношения.
Мне нечасто доводилось видеть, как Журкин зависал над своими "картинками", но если уж подобное случалось, я сидела тихо. Впрочем, это были считанные мгновения, да и не касались они собственно процесса сотворения Сашкиного мира - что-то он показывал, может быть, пытаясь прочитать мои мысли, но вопросов никогда не задавал.
Вопросы задавать хотелось мне. Но я практически не делала этого, боясь спугнуть хрупкое равновесие, царившее в наших отношениях. Мне доставало ума на то, чтобы не пытаться переводить возвышенное, питавшее вдохновение художника, в пласт земного, который, как правило, интересует газетчика, опирающегося в своих выводах на реалии, царящие в сегодняшнем дне. Тебе обязательно нужно знать, есть ли прототип у "Старой феи", куда шагает "Странник" и почему вдруг в Сашиной, пропахшей масляными красками комнате возник "Ангел"... Но ты прикусываешь язык, домысливая не достающие в твоих размышлениях звенья, и со временем тебе открывается некое знание, позволяющее ощущать ритм вибраций, в коем Журкин существует. И это высокие вибрации, а значит, надо запрокидывать голову, тянуться вверх и, наверное, хоть чуточку меняться...
...Он действительно звонил мне в понедельник, 14 июля, по-детски оробевший, поскольку случилось непредвиденное - людям новой формации (и такие истории сейчас отнюдь не редки) приглянулась мастерская, где трудился и Саша. Мне кажется, Журкин испытал сильный стресс, и это тоже могло послужить толчком к тому, что произошло. Человек, подобный ему, теряется от наглости и нахрапа нуворишей, чиновников, так называемых хозяев жизни, не умея им ответить...
...Говорят, он упал на улице, двух шагов не дойдя до больницы. Я не знаю подробностей, это только слухи, но мне не хочется что-то выяснять, кому-то звонить... Саши больше нет, вот что страшно. Ушел талантливый художник, не получивший должного признания при жизни, по вечерам, бывало, поспешающий в наш черниковский парк, где для очередной "картинки" фотографировал окрашенные солнцем на закате облака - и затем внимательно те снимки изучал... Галлонами пил кофе. Крайне редко выставлялся. Работал на совесть, в основе своей очень долго, и более чем часто трудился по ночам. Читал Достоевского - мы не раз говорили о "Бесах". А еще он изредка рыбачил - любил смотреть на поплавок, как, в общем, истинный созерцатель, наблюдающий за течением жизни пристально и не пропуская деталей. В один из его дней рождения редактор, помогая мне купить подарок, выбрал для Журкина отличный спиннинг. Я помню, что лицо у Сашки в момент вручения стало совершенно растерянным...
Девятый день с того мгновения, как остановилось сердце замечательного художника Александра Журкина, выпадает на сегодня...