«По улице моей который год звучат шаги – мои друзья уходят…»

О том, что Альбины больше нет, я узнала не сразу…

Эпоха ковида развела, обособила всех нас настолько, что мы даже перестали созваниваться друг с другом. Мы перестали набирать знакомые телефонные номера по причине того, что короткие разговоры в основе своей сводились к доминирующей теме, обсуждать которую у людей уже просто не осталось сил. Утраты, утраты, утраты… Люди начали со страхом заходить в «Фейсбук», на странички своих знакомых в других социальных сетях, живя в болезненном ожидании все новых и новых потерь. Это время, лишенное обретений и отмеченное барабанным боем «отчетов» об антиковидных мерах, еще долго будет откликаться в нашем сознании тяжелыми воспоминаниями, а в сердце – мучительной болью…
Нет, Альбину увела от нас другая беда, а вот за то, что ее боли, страхи и тоска прошли мимо меня, не поранив, не побеспокоив – такой уж она была человек, не умевший угнетать людей своими проблемами, - я виню только себя, пошедшую на поводу у тех условий даже не жизни, а существования, которые навязала, продиктовала нам пандемия, будь она трижды проклята!..
Впрочем, не стоит на зеркало пенять! Наши отношения с Альбиной Юсуфбаевой, удивительно светлым, не растерявшим на жизненном пути умения по-детски радоваться всему хорошему человеком, напоминают мне сейчас по здравому рассуждению – пунктирную линию. Они, подобно этой прерывистой линии, состояли из отдельно расположенных точек наших встреч, бесед и теснейшего общения. Затем жизнь вдруг разводила нас, и мы, теряя друг друга из виду, внезапно встречались в какой-нибудь из точек, скажем, в концертном или театральном зале, и жадно бросались друг к другу, захлебываясь в словах, спешили обменяться новостями из событийного ряда наших трудов и дней. Договаривались о следующей встрече, и я шла к ней, в их с Юрой, ее замечательным супругом Юрием Степановичем Жолобовым, дом, и уж тогда беседы наши затягивались далеко за полночь. Далее линия рвалась, и мы вновь встречались в предначертанной жизнью точке лишь время спустя. И все повторялось с той же радостью понимания, что неизменные величины человеческих привязанностей – не миф, они существуют, чему радушный, открытый дом Альбины и Юры является научным, если не сказать фактически вещественным доказательством. Но самое удивительное заключается в том, что мои прекрасные, великодушные по отношению к небрежности автора этих строк, забывавшего лишний раз позвонить, друзья знали обо мне гораздо больше, чем я о них. Помню, как меня просто потрясло открытие – оказывается, Альбина с Юрой постоянно читают «Вечернюю Уфу», изначально ее бумажную версию, а позже – на сайте «ВУ», следя за всеми моими передвижениями, публикациями и отзывами на то или иное событие. Погрузившись в этот текст, я с болью думаю о том, сколько не додала, не рассказала того, что остается за рамками моих статей, тем, кому так важно было знать, что ты жив, здоров, чем ты дышишь и о чем болит душа! Юрий Степанович, глава фирмы «Квазар», некогда верой и правдой служивший знаменитому во времена оны заводу «Прогресс», где их с Альбиной судьба и свела, не раз помогал «Вечерке» в периоды «промежутков» жизни главной городской газеты. И те из читателей «ВУ», которые любили наши календари, посвященные творчеству талантливых уфимских художников, даже не догадываются о том, что эти настольные «домики» с живописью и графикой мастеров изобразительного искусства столицы Башкортостана увидели свет благодаря Юрию Жолобову (хотя «коммерческий» размах «Квазара» не столь велик, чтобы совершать подобные шаги – просто это делалось ради друзей), равно как и иные из Уфимских дней оранжевого мяча проводились с Юриного, скажем так, финансового благословения. И, конечно, с благословения его музы, поскольку для Юрия Степановича Альбина была настоящей музой, вдохновлявшей его на неустанное движение вперед, настоящие поступки и прекрасные душевные порывы.



…Совсем юной Альбина Акрамовна Юсуфбаева приехала в Уфу из Сибая поступать в технический вуз. Неопытную, робкую девочку приняли под крыло те люди, коим я и обязана счастьем знакомства с ней. Речь об известном ныне ученом, лингвисте, авторе «Вечерки» Людмиле Ивановне Дьяченко, ее замечательном, мудром и рассудительном супруге – профессоре Башкирского государственного университета Иване Пантелеевиче Дьяченко, которого знают и высоко ценят представители биологической науки Башкортостана и России, а еще педагоге, прекрасном учителе-словеснике Татьяне Евгеньевне Барановой. И Людмила Ивановна, и Татьяна Евгеньевна некогда учились в университете вместе со старшей сестрой Альбины, Алсу, доныне поддерживая душевную привязанность. Храня верность этим отношениям, они и взяли шефство над Альбиной, оказавшейся в столь нежном возрасте в большом городе и мало-помалу открывающей законы жизни в нем. Это был удивительный круг людей, умеющих дружить и воспринимать происходящее в мире, в науке и в искусстве на уровне тонких тел. Волею судьбы я оказалась среди них, и они приняли чересчур болтливую, неловкую и пытающуюся казаться взрослее своих лет первокурсницу филфака БГУ, научив очень многому, открыв тайный смысл иных предметов и истин, в том числе и в науке человеческих взаимоотношений. С горячей благодарностью вспоминая этих замечательных людей, я только теперь, вступив в период зрелости, понимаю то, сколько они для меня сделали, формируя мой вкус, шлифуя характер и влияя на душевные качества и порывы.
И они же подарили мне дружбу с Альбиной Юсуфбаевой, чей трогательный образ никогда не изгладится из моей памяти.
Альбина, как я уже и сказала, была в каких-то своих проявлениях истинным ребенком. Ведь только ребенок может так радоваться знаку внимания, даже незначительному подарку, доброму слову и каким-то открытиям, которые, благодаря, скажем, тебе, расширяют горизонты его познания мира. Я вспоминаю тот вечер, когда Альбина с Юрой, зазвав меня в гости в совсем крохотную кухоньку своей первой квартиры в цокольном этаже дома напротив кинотеатра «Родина», устроили «допрос с пристрастием», буквально потребовав подробностей, связанных с нашумевшим японским фильмом «Легенда о Нараяме», который снял режиссер Сехай Имамура. Они посмотрели его накануне, прорвавшись через заслон мощнейшей очереди, и запросили с меня ответов на те вопросы, каковые возникли у них в ходе знакомства с драмой, действие коей связано с жизнью деревушки из Страны восходящего солнца, пораженной голодом в XIX столетии. Почему-то они были уверены в том, что ответы на эти вопросы они от меня получат. И я, периодически вскакивая и размахивая руками, горячо излагала им свое видение этой картины, загораясь от пытливого взгляда Альбины, слушавшей с большим интересом. Юра был более сдержан и в ответ на мои «размышлизмы» густо гудел шмелем, вопросов задавая мне гораздо больше, причем вопросов, так сказать, на «сопротивление материалу». Но и он в конце концов принял мою точку зрения, сказав на прощание, что «нам японцев, похоже, не понять».
Сколько вечеров мы провели на этой чудесной кухоньке, галлонами поглощая чай, а иногда и что-нибудь из «стратегического запаса» Юрия Степановича… Кого только я ни таскала в тот период к своим друзьям! На легендарной кухоньке в цокольном этаже дома на улице Ленина побывал практически весь состав знаменитого университетского трио «Форте», певица Вера Ромашова, актер Русского театра Юрий Терешкин, мои товарищи из «Вечерней Уфы»… Альбина очень любила авторскую песню, она просто светилась вся, когда кто-то брал в руки гитару, и под сводами маленькой ее квартиры начинали звучать «хиты» Визбора, Дольского, Розенбаума, а также старинные русские романсы… Глаза ее загорались, на щеках выступал легкий румянец, и она подпевала гостям, лучась счастьем. А еще она просто таяла в те моменты, когда Юра доставал свою видавшую виды «цитру» и, адресуясь любимой, с особым чувством выводил «Милая моя, солнышко лесное…» Эх!.. Если бы знать… Если бы знать, что ее прекрасная молодая жизнь, словно струна на гитаре, оборвется в страшном январе 2022-го, я бы как могла продлила те сумерничанья, ловя слухом Альбинин голос, а зрением сияние ее счастливых глаз…
Газета молотила мою жизнь, точно паровозная топка, требуя новых и новых поленьев для поддержания пламени, сжирая все свободное время – и мы стали видеться реже, реже и реже, встречаясь, как уже было упомянуто, на концертах, например, Олега Митяева; на юбилеях – того же Ивана Пантелеевича, о котором, каюсь, я так и не написала; случайно на улице, поскольку Юра с Альбиной в один прекрасный момент покинули свою «крошечку-хаврошечку» на Ленина и переехали на новое место жительства, поближе к Дому печати. Альбина уже давно ушла с завода «Прогресс», оставив всем, с кем там работала после института, только хорошую, добрую память о себе. Юрий Степанович «припряг» ее в своей фирме, поскольку с цифирью Альбина Акрамовна всегда была на дружеской ноге. Я еще не сказала о том, что в свое время познакомилась с младшим братом Альбины, Рафаэлем, которого все почему-то звали Филькой, а иные величали Филимоном. Рафаэль был очень музыкален, и ему тоже были чрезвычайно симпатичны мои друзья из трио «Форте», для которых он, проходив службу в армии в Чехословакии, привозил даже губные гармошки, что по тем временам в Уфе было страшным дефицитом. И еще я остро помню тот момент, когда папа Альбины, фронтовик, ушел из жизни, посмотрев 9 мая по телевизору очередной Парад Победы – сердце не выдержало у ветерана… Альбина, вернувшаяся из Сибая, с похорон, долго ходила с почерневшим лицом и потухшим взором… И Юра сделал тогда все, чтобы вернуть свет в ее чудесные глаза.
Она была невероятно изящной, любая тряпочка смотрелась на ней столь же шикарно, как тот русский заяц на плечах посла Советского Союза Александры Коллонтай на приеме у шведского короля. А еще Альбина прелестно танцевала, и сольно, и в паре, удивительно грациозно двигаясь под музыку в кольце надежных Юриных рук… Господь и родители даровали ей отменный вкус, она всегда выглядела, словно модель, была обаятельной, улыбчивой, любезной, но могла и взорваться, чувствуя чью-то фальшь или несправедливость. Я практически никогда не видела ее плачущей, ну, может быть, раз или два. И плакала она, как ребенок, которого легко было обидеть, испугать словом, жестом, некой грубой выходкой, не укладывающейся в Альбинино понимание того, что есть гармония человеческих отношений. Ее любили все, кого хоть когда-то свела с ней жизнь. Она была невероятной аккуратисткой, в доме ее, убранном изысканно, всегда царили порядок и идеальная чистота. Альбина умела ценить тех, с кем дружила либо приятельствовала, была трогательной, по-ангельски светлой и никогда не «вешала» на знакомых, близких и родных своих проблем. Достаточно вернуться к началу этого текста: только после ее ухода я узнала, что она боролась со страшным недугом…
Никогда не забуду того, как однажды, договорившись с ней о встрече, ждала ее у заводской проходной и не сразу узнала в небольшой худенькой фигурке женщины-ребенка, стройном карандашике в малиновом зимнем капюшоне, отороченном черным мехом, мчавшуюся со смены ко мне подругу – мы собрались пойти в кино… В чем-то, кстати, она была даже отчаянно смелой, например, научилась, благодаря Юре, кататься на горных лыжах, мужественно, но с аккуратностью, покоряя снежные трассы. И это далеко не все, что я могу рассказать о ней.
Накануне сорокового дня Юрий Степанович отправил мне небольшой сюжет на песню группы «Белый орел» – «Как упоительны в России вечера», собрав в нем Альбинины фотографии разных лет и фрагменты видеозаписей, на которых его любимая поет, смеется, шутит, катается на горных лыжах и улыбается светло и с неуловимой грустью, так, как могла только она…
Юра, спасибо тебе за эти мгновения ее трогательной жизни. И я, и мой главный редактор, для тебя – Слава Голов, и его супруга Элина, которые тоже бывали у вас в гостях и полюбили Альбину, скорбим вместе с тобой… Что можно сказать в таком случае? Время лечит – это неправда. Любое слово будет не к месту, может ранить еще сильнее… Просто обнимаем тебя, друг!
Светлая, вечная память любимой нашей Альбиночке!