Много ли надо для счастья?

Прошлая неделя оказалась для меня разъездной - после долгих-то месяцев сидения на месте. Физически это было для меня намного труднее, чем прежде. Намного. Но какое удовольствие! От всего - от дороги с ее изменениями, от людей, несомненно отличающихся от привычных жителей периферийного городка, от самой атмосферы большого города, даже если она меня не особо привлекает (скорее давит).

Выехала в Тель-Авив, где не была больше года, а по дороге через Вади Ара не ездила с начала пандемии, то есть больше трех лет. Что ж, все мы немножко изменились за это время.
Хлопковое поле подползло к самой дороге. Какие маленькие коробочки, оказывается, у здешнего хлопка! Совсем не такие показывали когда-то крупным планом в Союзе - в киножурнале «Новости дня», обязательном перед любым взрослым фильмом: вначале крупным планом быстрые смуглые пальцы, ловко собирающие большие пухлые комья, а затем - панорамой - бескрайнее поле с плывущими по нему комбайнами. Здесь и поля миниатюрнее, и хлопок другой: идет не на текстильные, а на хозяйственные и оборонные нужды. Да и руками его никто не собирает.
В другом месте так же к самой дороге выплеснулись виноградники. Какой же экологической чистоты виноград выращивают тут, рядом с одним из самых загруженных грузовым транспортом шоссе?!
Попутчицы. Первая. Невысокая, платье серо-пестренькое, волосы закручены небольшим узлом. Несколько азиатскому лицу примерно семьдесят, волосы цвета перца с солью… Кем она может быть? Будь помоложе, определенно посчиталась бы «филиппинит» (так называют тут иностранную помощницу для 24-часового ухода за престарелыми, неважно, из какой страны эта филиппинит приехала). Села на переднее сиденье, как раз передо мной, пообщалась с водителем, выясняя, что же это за номер 827, не встретившийся ей до того ни разу. Доброжелательный голос, правильный иврит с небольшим и неясным акцентом. Потом развернула огромные листы какой-то газеты на английском, приложение Arts&entertainment. Да, на гастарбайтершу что-то непохожа.
Вторая вошла на одну-две остановки позже. Седая, сухонькая, лет на десять постарше, по одежде этакая интеллигентка кибуцная, со скандинавской палкой вместо клюки, с негромким голосом, оживленным и четким.
Разговор завязался (явно по взаимному желанию) с выражения удовлетворения тем, что подвернулся этот прежде незнакомый номер автобуса. А потом незаметно перешли на более личные темы: дети, внуки, достоинства общественного транспорта перед зависимостью от младших членов семьи, недавнее вдовство одной, давний развод другой, плюсы жизни в кибуце или мошаве, безусловная готовность иногда помочь детям присмотреть за детьми, но нежелание заменить их в должности родителей… Похвала замечательной невестке, сожаление о том, что никто из внуков не живет в кибуце, где прожили свою жизнь их деды… И основной тон – жизнелюбие и доброжелательность, без нытья, ворчания, жалоб и перечисления болезней.
Слушала я поначалу краем уха, потом уже украдкой прислушивалась, додумывая недослышанное или недосказанное.
Первая родом из Дании, сорок два года в стране. (Да, я знаю, в 80-е популярно было волонтерство европейцев в кибуцах. Часть из них осталась в стране, найдя тут свою судьбу.) Четверо внуков в Копенгагене, трое в Тель-Авиве.
Вторая в молодые годы целенаправленно выбрала кибуц как лучшее место растить детей, там и прожила счастливые полвека до своего вдовства. Она из автобуса выходила раньше. Попрощались сердечно, искренне пожелав друг другу здоровья и добра, не обменявшись даже именами, не то что телефонами, как это наверняка сделали бы русскоговорящие дамы.
Первая, продолжив поездку, утрясала какие-то вопросы по телефону. Называя себя, каждый раз по буквам проговаривала фамилию – фамилию знаменитого русского художника ХХ века, для среднестатистического израильтянина, конечно же, абсолютно непонятную и непроизносимую. Вот такая антропология.
Меня же в Тель-Авиве ждал сыночек – и счастье провести вместе несколько неспешных часов: в делах, кафешке, прогулке и общении, общении, общении – когда темы возникают сами, припоминается что-то из давнего или недавнего общего прошлого, всплывает какое-то событие, о котором собеседник не узнал в свое время. И так до той минуты, когда я обнимаю его на прощание, сажусь в автобус, отправляясь в обратный путь. И теперь уже не обращаю внимания ни на дорогу, ни на попутчиков, потому как все разглядываю мысленно «картинки» этих нескольких часов. Да и устала. Очень. Дорога занимает почти полных три часа.
Как хорошо, что в Хайфу нужно ехать только через день!
Медицинский вояж в больницу Ассуты: плановая проверка (маммография и УЗИ раз в два года). Вот я и «пристегнула» к ней визит в знаменитый не только у нас «Рамбам», чтоб попытаться добиться там «упреждения» двух очередей в двух разных отделениях этого огромного медицинского комплекса.
Туда и поехала спозаранку. Ранние автобусы в сторону Хайфы полны студентов и солдат. Не очень глазею по сторонам, нервничаю, перебираю мысленно доводы, которыми нужно убедить девицу в каждой из регистратур, что консультация их светила мне нужна как можно скорее, а не в феврале. Ведь «Рамбам» тоже слезам не верит, всякое видал.
А он оказался ко мне вполне благосклонен: получила я очереди на середину следующего месяца и даже включение в список претендентов на случай чьей-то отмены. Короче, набрала я побольше воздуху, готовясь к удару, а бить не пришлось: можно выдохнуть и вздохнуть с облегчением.
Поэтому по дороге из «Рамбам» в Ассуту в автобусе «Метронит» (это такие специальные автобусы, передвигающиеся по Хайфе по только для них проложенным и размеченным широкой красной полосой путям) мир снова начал для меня существовать.
Тут я и заметила эту религиозную пару. Молодые. Возможно, йеменских корней, у него довольно большая вязаная кипа и молодая пока борода, ее головной убор – замысловато закрученный высокий тюрбан. Оба очкарики, с небольшими (похоже, студенческими) рюкзаками. Явно семейная пара – поскольку на самые неудобные, тесные, повернутые против хода движения места они дружно сели рядышком, касаясь друг друга плечами, улыбчивые, прямо-таки сияющие друг другу. Уже в автобусе по дороге домой я поняла, ЧТО именно, помимо признаков принадлежности к определенному религиозному течению, было в них необычно: у них не оказалось мобильников – ни в руках, ни в сумке, ни в кармане на виду. Они смотрели друг на друга и разговаривали друг с другом! Весь салон уставился в свои экранчики – кроме них и меня, подглядывавшей за ними. Они буквально грели мне душу. И сейчас, вспоминая те минуты, я тоже улыбаюсь.
От каких разных вещей, оказывается, можно почувствовать себя счастливой!
От общения с самым родным и близким человеком – и от наблюдения за абсолютно чужим, но буквально излучающим радость.
От дождя, коротко и сильно пролившегося в тот же вечер. От первых цикламенов, поднявших свои розовые головки сквозь сухую траву и ветки на скалистой обочине нашего парка. Я не ожидала их увидеть за месяц до обычного срока, но они так замечательно вписали свою свежесть во влажное после вечернего дождя утро…