Берёзка

Мощный Ил-76 коснулся взлетно-посадочной полосы. Огромная серебряная птица, покачивая крылами, двигалась к месту стоянки. Диспетчер руления коротко поприветствовал командира и сообщил ему место стоянки. Тяжелый самолет заставила совершить вынужденную посадку техническая неисправность.

Опытный командир Петр Петрович Никерин принял единственно правильное в этом случае решение – уйти на ближайший запасной аэродром. Самолет совершил посадку в Уфе. Уже через полчаса бортмеханик доложил командиру о выявленной неисправности. Как оказалось, на ее устранение требовались сутки.
- Это судьба, - сказал Петр Петрович своему штурману, - мы же оказались на моей малой родине. Ты не против прокатиться в одну деревеньку?
Штурман Олег Скворцов отрицательно качнул головой.
- Не, не могу, Петрович, извини. Дел много. Да и вообще, мне кажется, в таком деле тебе сопровождающие ни к чему. Кстати, сколько лет прошло, как ты покинул родные пенаты?
- Лет сорок с гаком, - через короткую паузу выдохнул командир. - По молодости уж больно хотел птицу счастья поймать.
- Ну и как, поймал? - перебил его штурман.
Никерин задумчиво посмотрел на свой Ил.
- Вроде поймал, вон она стоит, - как бы говоря сам с собой, продолжил он.
Потом вновь обернулся к штурману:
- Ты, как всегда, прав: по-
еду-ка я один. Тут недалеко, часа полтора на такси.
Олег пожал командиру руку.
- Давай, Петрович, звони, если что...
Никерин, кивнув в ответ, достал телефон и стал вызванивать службу такси. Через десять минут он уже мчался по трассе М5 в направлении родного Благоварского района.
Молодой таксист время от времени пытался завести разговор с попутчиком, но тот был предельно краток и не давал повода для продолжения беседы.
Вместе с дорожными знаками мелькали указатели населенных пунктов. Многих из них он не помнил и невольно вздрогнул, когда вдруг вдали показался знакомый ему ландшафт. Белая «Тойота Камри» поравнялась с табличкой, на которой было написано «пос. Мирный». «Странно, - поймал себя на мысли Никерин, - этот поселок раньше назывался по-другому. По-моему, БашЦик. Да, конечно же БашЦик!» - вспомнил он.
В детстве он не понимал значения этого слова, да и не задумывался об этом. Позже пришло понимание: поселок был назван в честь Башкирского Центрального исполнительного комитета.
Дорога от Мирного пошла вправо.
«Боже мой, - с грустью подумал он, - столько лет прошло, а асфальт так и не положили».
Автомобиль, несмотря на мягкую подвеску, изрядно трясло. Петр пытался вспомнить какие-нибудь подробности, но ничего не узнавал. Горы и деревья, которые в детстве казались большими, превратились в холмы. Все изменилось: поредели леса, деревни исчезли с лица земли.
«Неужели и моей нет?» - с грустью думал он.
Вот наконец Константиновка! Раньше она казалась огромной, а сейчас - короткая улица с вросшими в землю домами. Бросилось в глаза отсутствие людей.
«Наверное, на работе все, - подумал он, - хотя... какая тут может быть работа».
Показалась речка Чермасан.
Петр Петрович попросил остановиться у моста. Таксист вышел покурить, а он спустился вниз к воде.
Перед глазами всплыли картинки детства. Вот тут, справа, был песчаный пляж. А здесь на отмели грели свои полосатые спины стаи пескарей. Как мальчишки любили ловить рыбу и купаться!
Петр Петрович пошел обратно к такси.
- Поехали: боюсь, времени может не хватить, - коротко бросил он.
Таксист поинтересовался:
- А как деревня-то ваша называлась?
- Любомировка, - сухо выдавил Петр. - Вот, за Иваненково налево, к реке Терюшке, а там покажу.
- Терюшка, - ухмыльнулся таксист. - Название какое-то странное, необычное. Интересно, от какого слова оно произошло - может, от слова «терять»?
Петр Петрович опять промолчал.
Вот она, эта прямая дорога до его деревни. А вот и мостик…
- Остановите, пожалуйста, здесь. Кстати, извините, как вас зовут?
- Василий, - улыбнулся таксист.
- Василий, я тут пешком пройдусь, а вы можете отдыхать и даже в Терюшке искупнуться. Река чистая, ее родники питают, в жару - так просто красота. Я на часик и обратно, хорошо?
Петр пошел по дороге, по которой не ходил полвека. Волнение учащало пульс.
Скоро родная деревня. Вот тут, за поворотом...
Петр ускорил шаг. Глиняный вал заканчивался, а дома не появлялись.
«Неужели нет ничего?» - стучало у него в висках. И вот последний поворот. Петр Петрович остановился.
Поляна, просто поляна предстала перед его взором. Ничего похожего на присутствие здесь жилища. Зеленая трава и уходящий влево к реке глиняный овражек. Даже холмиков от домов не осталось, все выветрилось, заросло.
«Нет, я не мог ошибиться», - про себя твердил он.
Петр застыл как вкопанный. Справа по дороге он услышал звук автомобиля. Потрепанный внедорожник «Нива» спускался в сторону реки. Проезжая мимо Петра, машина притормозила. Видимо, водителя привлекла необычная форма Никерина.
- Здрасьте! - хрипло выдохнул водитель «Нивы» в открытое боковое стекло. - Можно вас спросить?
- Здравствуйте! - улыбнулся в ответ Петр.
- Вы летаете или плаваете?
- Воздухоплаваю, - улыбнулся Никерин и уточнил: - На самолете.
- Какими судьбами здесь?
- Жил здесь когда-то. Тут ведь Любомировка стояла, лет пятьдесят назад. Помните?
- Не, не помню что-то. Может, и стояла. Я сам не местный. Ну ладно, поеду уже. Вас не подвезти?
- Не стоит. У меня такси там, за горой, - Петр показал рукой в сторону мостика.
- Понятно, - протянул водитель и приветливо кивнул: - Ладно, пока!
«Нива» скрылась за поворотом, и опять повисла тишина.
«Как же так?.. Зачем я только пришел сюда, зачем вернулся? Даже поговорить не с кем. Да что там поговорить - к руинам не подойти. Их просто нет…»
Петр присел на корточки. Взяв в руки пучок травы, поднес к лицу. Знакомый запах Родины, запах детства наполнил легкие. Грустью наполнилось сердце. Невыносимая тоска по прошлому, в котором все было бесконечным: и жизнь, и счастье, и день, и родители. Все ушло. Нет никого, и даже самого села нет. Осталось ровное поле и единственная полувысохшая береза...
Внезапно налетевший порыв ветра сорвал с головы фуражку. Подхватив ее на лету, Петр пошел обратно. Но вдруг что-то остановило его.
«Постой... Береза... Одна одинокая береза, - вспомнил. - Она была только у нас во дворе. Отец ее сажал, когда еще сам пацаном был. Единственная в деревне. Неужели это наша береза?»
Петр развернулся и пошел к дереву. Подойдя, обнял белый ствол руками и прислонился к нему огрубевшей щетиной. Над ним шелестела листва. Ему показалось, что она будто шептала ему, пыталась рассказать о чем-то важном...
Петр сел под деревом, поставил перед собой небольшой кожаный портфель и достал из него бутылку. Посидев немного, сделал большой одинокий глоток водки. Опершись локтем о колено и поддерживая свою седую голову, он смотрел вдаль. Водка жгла грудь, а сердце горело факелом.
Поле. Впереди только поле и одинокая березка, говорящая с ним языком ветра.
- Ты - моя Родина, - вслух выдавил Петр. - Не пропадай, милая, покуда я жив. Я больше не приеду, но ты живи, не сохни, - как к человеку, обратился он к повислой и уже давно не пушистой белоствольной красавице.
Так и сидел под ней одиноко командир воздушного судна Ил-76 Петр Петрович Никерин.
…Перед тем как повернуть за гору, он еще раз поглядел на полувысохшую крону дерева и, вытерев внезапно накатившую слезу, ушел в будущее. В будущее, в котором растут другие деревья и рождаются другие судьбы...