Белый налив абсолютно счастливого августа

…Был воскресный, исполненный мягкого тепла вечер первых дней августа. Я, засидевшись за материалом, вышла наконец из Дома печати, и ноги сами почему-то понесли меня не к остановке, а на улицу Пархоменко. И я, чуть жмурясь и ловя лучи заходящего солнца, бездумно шагала вперед, даже не предполагая, что в этот час встречу кого‑нибудь из знакомых – весь город, похоже, отправился в сады. И вдруг, почувствовав на себе чей-то взгляд, подняла глаза и увидела, что навстречу мне шел улыбающийся Олег Закирович. В руке он держал полиэтиленовое ведерко, бугрящееся румяными щеками яблок, дивный аромат коих тонким шлейфом следовал за Хановым, заставляя оборачиваться прохожих…
«Как дела?» – спросил Олег Закирович, лучась глазами, и, опустив ведерко на землю, достал несколько яблок и протянул мне: «Угощайтесь, свои – из сада!»
А надо Вам сказать, уважаемый читатель, о том, что к тому времени все трагические события, связанные с уходом из Башкирского академического театра его творческого лидера Рифката Вакиловича Исрафилова (1996 год), уже произошли, и творец знаменитого спектакля «Бибинур, ах, Бибинур!..» по пьесе Флорида Булякова по злой воле тех, кто стоял тогда у власти, покинул пределы Башкирии, время спустя приняв театр в Оренбурге. И вместе с ним ушел его товарищ, соратник и актер, сыгравший лучшие роли в исрафиловских спектаклях, Олег Ханов. Не мог поступить иначе, не мог предать Мастера и друга.
Так что появление Олега Закировича на одной из уфимских улиц было для меня подобно тому, что с ясного неба вдруг рухнуло к моим ногам копье молнии.
– Как, откуда Вы?! – растерялась я.
– Да я же приезжаю к своим родным, тем более что сейчас у меня отпуск, – Олег Закирович все еще не оставлял попыток одарить меня яблоками и смеялся словно ребенок, видя мою беспомощность – ароматные ядра не помещались в руках…
– У Вас ведь скоро день рождения! – спохватилась вдруг я. – Сколько помню: 11 августа…
– Ну да, – вновь разулыбался он. – Приятно, что кто-то об этом здесь помнит!
– Так давайте сделаем материал! Скажем, интервью. Вот и поделитесь, где Вы сейчас, чем теперь полнятся Ваши дни!..
– А «Вечерке» не попадет? Я ведь теперь персона нон грата…
– Да вывернемся как-нибудь, мы все очень аккуратно сделаем, пройдем между Сциллой и Харибдой.
– Ну смотрите, не хочу Вас подвести. Когда?
– Да прямо сейчас! Чтобы успеть к 11 августа, нужно поторопиться, пойдемте в Дом печати, день выходной – нам никто не помешает…
…Вахтер, уже попрощавшийся со мной, было заворчал, но, узнав Ханова, открыл рот и даже привстал со своего стула.
Помню, беседовали мы часа два, Олег Закирович был откровенен, поведав мне многое из того, что осталось за рамками интервью, вышедшего в «Вечерке» 11 августа. Делился впечатлениями о работе в Оренбургском драматическом театре имени Максима Горького, со счастливой улыбкой рассказывал о студентах, на курсе которых преподавал в Оренбургском институте искусств, о тех спектаклях, которые он ставил на своих питомцев… Мы пили чай из редакционных чашек и вспоминали поездку в Екатеринбург, на фестиваль, ставший предтечей ныне всем известного «Реального театра», где мы с ним и познакомились довольно тесно, всю обратную дорогу из столицы Урала в Уфу проговорив в автобусе. Возили тогда спектакль Бориса Манджиева по пьесе Флорида Булякова «Реестр любви», и Ханов, стоявший у истоков создания Национального Молодежного театра, играл в «Реестре» главную роль, кажется, героя звали Боцман, и во время обсуждения входившие в коллегию критиков великие Виктор Яковлевич Калиш и Зиновий Яковлевич Корогодский очень много и с большим пиететом говорили именно о работе Олега Закировича.

Уходя и тепло со мною прощаясь, гость оставил на моем столе несколько яблок, среди которых выделялся, словно знак имперской власти, мощный, облитый молочной «эмалью» кожуры шар белого налива. Эти державные августовские ядра долго лежали в кабинете (я категорически не хотела их трогать, сохраняя как память об удивительном госте), распространяя аромат того радостного воскресенья. Особенно долго радовал мой взгляд идеальный образец белого налива, его краснощекие подруги сдались раньше, попав в нарезке в чай…
В день выхода материала, часов в девять утра мне позвонил редактор, изначально очень лояльно отнесшийся к идее дать интервью с Олегом Хановым: «Меня вызвали к Верховному… У тебя ведь в тексте нет никаких выпадов в адрес власти? Быстро говори, я уже иду по коридору Белого дома!»
Я уверила его в том, что этой темы мы не касались даже в мыслях. Марат Нуриахметович выдохнул, сказав лишь: «Жди в редакции, никуда не уходи!»
Надо мной не первый раз нависала угроза увольнения, так что нервничала я не очень сильно. Заметьте, читатель, это были времена, когда гегемония внимательно читала газеты. И все же некий мандраж меня мучил.
Вернулся Муллакаев где-то через час и, заглянув в дверь, подмигнул мне: «Все нормально. Пронесло! Но просили больше этой темы без Их ведома не касаться».

Затем позвонил Олег Закирович: «Все прекрасно, спасибо большое! Но за Вас я все-таки беспокоюсь…»
Он обрадовался, узнав, что грозу над Белой унесло в другую сторону.
С тех, пожалуй, пор между нами сложились отношения, которые дружбой назвать я не посмею, но скажу так: теплые, приязненные. И по сию пору в сознании моем всплывают наша с Олегом Закировичем спонтанная посиделка в Доме печати и дивный аромат созревших плодов с яблонь из его сада, ворвавшихся в один абсолютно счастливый августовский вечер… И я вспоминаю тот потрясающий белый налив, бильярдным шаром упавший в мою ладонь.
И не было в творческой биографии народного артиста России и Башкортостана, лауреата Государственной премии РФ и Государственной премии РБ имени Салавата Юлаева, выдающегося российского актера, режиссера, театрального педагога Олега Ханова в тот период, когда он во второй раз ступил в реку жизни своего родного Башкирского академического театра (в 2012 году), ни одного спектакля, ни одной роли либо поэтической программы (а Олега Закировича Создатель наградил и уникальным даром чтеца, виртуоза художественного слова), о которых бы я хоть коротко, но не написала. Часто вспоминаю Мастера в работе в репетиционном процессе, не забываю метких словечек, улыбаюсь мысленно, помня его забавные «суеверия» – все в БАТД знают, что в дни, когда спектакль режиссера Ханова шел в предпремьерные прогоны, он, известный аккуратист и чистюля, переставал бриться, обрастая мягкой бородкой. И такая же бородка появлялась на лице страстного хоккейного болельщика Ханова, когда «Салават Юлаев» вступал в зону плей-офф…
Время спустя я вновь вернусь к разговору об Олеге Закировиче, но не сегодня, читатель, слишком свежа рана, слишком велика утрата, ведь совсем недавно минуло семь дней с того момента, как перестало биться это большое, нежное и такое незащищенное сердце… Светлая память!..